Герои Крут: кто они и за что боролись? Обсуждение:Бой под Крутами Бой под крутами 1918

Нет занятия глупее, чем ритуальные поклонения заказным политическим мифам. И нет занятия увлекательнее, чем их развенчивание. Хотя иногда...

При этом становится искренне жаль людей, рыдающих над низвергнутыми идолами.

Легенды и мифы древней Украины

Официальная легенда события, которая за несколько последних лет проела плешь в мозгах школьников и телезрителей, выглядит примерно так. К началу 1918 года, после многовековой «боротьбы», Украина наконец восстановила свою государственность. Цвет украинской творческой интеллигенции (поэты, писатели, историки, журналисты, бандуристы) объединились в Центральную Раду, которой сама Матерь Божия выписала мандат быть главным и единственным органом власти в провозглашенной ею же УНР. В общем, весь украинский народ по этому поводу радовался и ликовал, готовясь зажить богато и счастливо, а в Киеве так вообще второй месяц подряд не прекращались святки.

Но тут, подло и внезапно, из голодной и замерзающей Московии на святую землю нэньки-Украины вторглись бесчисленные орды голодных и кровожадных большевиков-кацапов. Тысяч сто, а то и двести! Хотя некоторые поговаривают, что было их не меньше миллиона! И вёл их кровавый подручный кровавого Ленина большевик Муравьев. Это обутое в лапти и размахивающее балалайками воинство с улюлюканьем и свистом двигалось прямо на Киев, дымя махоркой в вагонах-теплушках, на крышах которых плясала «Яблочко» и стреляла из маузеров в прохожих революционная матросня. Двигалось, чтобы в злости своей уничтожить украинскую государственность, а заодно отожраться на украинских харчах. В Московии ведь из еды растет только квашеная капуста, это ведь известно каждому украинскому патриоту, а в тот год как раз случился капустный неурожай, вызванный большевистской революцией и продразверсткой. В общем, налицо была типичная агрессия или, как пытались писать в учебниках, первая украино-московская война.

А миролюбивая УНР была перед этой агрессией полностью беззащитной, потому что верила в разоружение и мир во всем мире и даже не выделила в своем бюджете расходы на содержание своей армии, отчего эта армия разошлась по хатам пить самогонку, закусывать салом и обниматься со своими женами (и чужими вдовами). И быть бы Киеву в руинах, раздавленным московским лаптем, если бы не три сотни отчаянно отважных гимназистов и студентов (детей, детей!), которые выстроились в колонну, проследовали к станции Круты и, как спартанцы под Фермопилами, несколько дней лихо отражали атаки московско-большевистских орд, пока не вспомнили, что забыли дома патроны. В общем, большевики победили их подлостью и численным превосходством (это знает каждый украинский патриот!), но героическая гибель студентов (детей, детей!) была не напрасной. Пока они героически сдерживали под Крутами миллионную орду Муравьева, мудрая Центральная Рада успела выехать полным составом на Запад, где договорилась с германскими и австрийскими партнерами об их участии в международной миротворческой операции на территории УНР. В общем, усилиями европейского сообщества нэнька была спасена. В память чего, а также в знак огромной признательности к историческому подвигу павших студентов (детей, детей!), все сознательные украинские патриоты обязаны отмечать 29 января как день Героев Крут…

В общем, примерно так воспринимается недалеким обывателем с промытыми мозгами каноническая версия того самого боя под Крутами. А промывать мозги у нас умеют (и не только у нас, если вспомнить «Штрафбат» и «Утомленные солнцем»), причем зачастую это делают те же люди, которые во времена своей молодости клепали для нас лубочных Мальчишей-Кибальчишей и пионеров-подпольщиков. Хотя, может быть, пропаганда - не такая уж и плохая вещь, потому что она бережет неокрепшие умы от правды. А правда бывает просто шокирующей. В чем вы сейчас и убедитесь. Итак, наливайте в кружки кофе, распечатывайте печенье - и приготовьтесь получить историческое откровение!

Держава понарошку

Откровение первое: в январе 1918 года государства под названием УНР фактически не существовало. Потому что государство - это не только правительство, флаг, герб, гимн и «национальная валюта», как ошибочно полагала сама Центральная Рада. Государство - это сложная система, которая контролирует и регулирует жизнь людей в рамках своей территории. Так вот УНР ничего не контролировала, тем более в рамках своей нарисованной на карте территории «від Сяну до Дону». Нарисованной от фонаря, под влиянием мечты о «Соборной Украине». Так что в реальности под властью Центральной Рады находилось лишь несколько административных зданий в центре Киева и казармы галицких «січевих стрільців».

Вся остальная заявленная территория УНР жила точно так же, как и вся бывшая Российская империя: в состоянии полной неопределенности, наблюдая за быстро сменяющими друг друга самопровозглашенными властями. Чтобы объявленная республика стала реальностью, ей требовалось разослать во все губернии и волости своих представителей, подчинить себе тамошние местные власти (или создать новые). А если республика собиралась существовать всерьез и надолго, то ей надо было ещё заново создать и запустить структуры управления экономикой, армию и милицию, транспорт, коммунальные службы, школы и больницы. Помните, чем занимался Павка Корчагин после того, как красные в очередной раз взяли Киев? Вместо того, чтобы резать буржуев и пить самогонку, они пошли строить узкоколейку, чтобы привезти этим буржуям дров.

Национал-патриоты, заметим, бытовыми проблемами киевлян не интересовались, «свідомі українці» занимались исключительно украинизацией вывесок лавок и кабаков да маршировали вокруг памятника Богдану с транспарантами «Хай живе вільна Україна!». И за прошедшие годы их менталитет ничуть не изменился.

В общем, все образовавшиеся после октября 1917-го правительства активно занимались утверждением своей власти. Кто-то успешно, кто-то нет, поскольку правительств было даже больше, чем самих республик, а уж республики тогда объявляли чуть ни в каждом уезде. Столкновения между ними и были главной причиной начала Гражданской войны.

Так вот, в начале 1918 года на территории, которая в современных учебниках именуется как единая и неделимая УНР, существовало целых пять правительств! Это были: Центральная Рада (в Киеве), ЦИК Советской Украины (в Харькове), Совнарком Донецко-Криворожской республики (Харьков), а также Советы депутатов Одесской и Таврической республик. При этом в глухих селах государственной власти не было вообще, там она принадлежала местным «батькам». А значительная часть городского населения вообще была в полном смятении и не имела единого мнения, кого и как им поддерживать.

Например, коренное население Киева (русскоязычные мещане, дворяне и рабочие) воспринимало УНР как некий театр абсурда, а Центральную Раду - как кучку проходимцев. И это неудивительно, учитывая, какие карнавалы они регулярно наблюдали из окон своих домов! То пройдет батальон солдат, которых зачем-то нарядили в мужицкие жупаны и музейные шаровары. То проскачет куда-то сотня всадников, напоминающих актеров, которых загримировали для постановки «Тарас Бульба». То соберутся на митинг вроде бы интеллигентные, на первый взгляд, люди и начинают по очереди что-то кричать со столба на мужицком наречии, размахивая пальто и демонстрируя всем надетую под пиджак деревенскую вышиванку.

Вот и продумайте, кто из находящихся в здравом уме коренных киевлян мог всерьез воспринимать это шапито? Разве только кухаркины дети и обслуга, набранная из близлежащих сел, которым в силу их безграмотности можно было вешать на уши всё, что угодно. А через сто лет их потомки будут радостно скакать по Майдану, участвуя в еще одном бессмысленном балагане…

Неудивительно, что до ноября 1917 года в Киеве царило полное многовластие. Да и после тоже. Все городские чиновники подчинялись созданному сразу после Февральской революции Исполнительному комитету, который в свою очередь подчинялся Временному Правительству. Его поддерживали большинство коренных киевлян, принадлежащих к сословиям «господ» или «панычей», начиная от родовитых аристократов и заканчивая конторскими служащими, а также офицеры и их семьи. Собственно говоря, именно русская армия, причем её лучшая часть (Юго-Западный фронт) и была главной опорой этого Исполнительного комитета.

Нужно заметить, что «золотопогонников» в Киеве было тогда очень много, поскольку в городе находились военные училища и крупный гарнизон, командование Киевского военного округа, службы Юго-Западного фронта и военные заводы, вокруг были размещены резервные части. Да и вообще немало киевлян тогда служили на фронте или в тыловых частях, имея офицерское звание - кто в силу происхождения или занимаемой ранее должности, а кто был произведен в прапорщики и поручики по ускоренной программе пополнения командирских кадров. Так что когда затем было объявлено «замирение с немцем», тысячи офицеров вернулись в Киев кто домой, а кто просто в поисках работы, наполнив улицы города блеском своих погон.

Как и по всей революционной России, в Киеве тут уже образовалась альтернативная власть в виде Совета рабочих депутатов, к которому затем добавился Совет солдатских депутатов (они объединились 12 ноября 1917 года). Вопреки современным заблуждениям, заседали в эти Советах не только большевики. Как раз таки большевиков вначале там было очень мало, в отличие, скажем, от эсеров. Но они ценили каждый день, каждый отведенный им час и не сидели без дела по кабакам, не занимались возведением «хатынок» и личным бизнесом, не устраивали себе отпуск в Швейцарии, как это делает наша современная оппозиция. А кропотливо и непрерывно работали над взятием Советов под свой контроль. И если весной «ленинцы» были там активным меньшинством, с мнением которого не слишком-то и считались, то всего через 3-4 месяца (!) они уже полностью заправляли Советами и получили большинство мест в комитетах, имели колоссальное влияние в рабочей и солдатской среде. Уступив, правда, украинскую деревню эсерам и «самостийникам».

Однако список «властей», образовавшихся в Киеве в бурные месяцы 1917 года, был куда длиннее…

Полный Майдан!

В современном представлении Центральная Рада выглядит эдаким украинским парламентом, в котором вислоусые дядьки в вышиванках утверждали основы «украинской державности»: флаг, гимн, герб, национальную валюту, державну мову, универсалы о «самостийности» и т. д. Потому что так пишут учебники и утверждают политики. Но на самом деле всё было «трошечки не так».

Откровение второе: Украинская Центральная Рада не являлась ни парламентом, ни самостоятельным органом власти, а представляла собой огромный политический клуб. В этом можно легко убедиться, ознакомившись с составом Рады и тем, как он пополнялся.

Итак, как только в губернии дошла весть о падении царизма и всей структуры власти, все смекалистые люди побежали создавать новую власть, надеясь получить в ней руководящую должность. Киев не стал исключением. Городская Дума (единственный всенародно избранный легальный орган власти на тот момент) сразу же избрала Исполнительный комитет. Левые партии стали формировать свои Советы, при этом их количество не поддавалось полному исчислению, поскольку создать свой собственный Совет могла любая прослойка общества: рабочие (и отдельные профсоюзы), солдаты, матросы, крестьяне (разделившись по имущественному принципу), национальные группы (особенно т. н. «меньшины») и даже тогдашние политиканствующие «ролевики» (например, разнообразные «украинские казачества»). А группа национал-патриотов со странным названием ТУП («товаривство українських поступовців») заявила о создании Украинской Центральной Рады.

Она задумывалась именно как политический клуб «проукраинских сил», в котором они бы могли координировать свою работу. Но не успела Рада объявить о своем создании, как в неё ворвалась огромная толпа «украинских социалистов»: социалисты-революционеры, социал-демократы, социалисты-федералисты и т. д. Тогда вообще было очень модно носить звание «социалиста», так же как сегодня «демократа». Это было чаяние времени, когда всем по ушам ездили обещаниями социальных реформ, так же как в наше время народу всё время обещают реформы демократические.

Вместе с ними в Центральную Раду пришли люди, называющими себя делегатами от «украинских солдат», «украинских крестьян», «украинских рабочих», «украинских студентов», «украинского духовенства», а также представители бесчисленных «украинских товариществ». Например, «украинского товарищества скорняков». О том, кого представляли эти «делегаты», красноречиво говорили их «мандаты» или заменяющие их командировочные удостоверения. Так, одного «делегата» собрание роты направило в штаб Округа просить новые сапоги (а то в штабе полка не дают), а он вместо этого пошел заседать в Раду. Другой был избран в кладовке киевского университета на «общем собрании студентов-украинцев», коих набралось аж восемь человек! Прибыли несколько важных дядек, оказавшихся сельскими учителями, - это были делегаты уездных «съездов украинской интеллигенции». Целой толпой, жуя захваченное из дома сало и вареную картошку, на лавках сидели делегаты от «селянства». Кто-то просто зашел кипяточку попросить (прямо «Человек с ружьем»), да так там и остался.

Таким образом, вместо 20-30 представителей разных «проукраинских сил» в Центральную Раду набилось около тысячи человек! Это был полный Майдан! И все они хотели, как минимум, встать на довольствие. После первого общего заседания совсем уж подозрительных личностей, зашедших с улицы пожрать да стырить (как бомжи на «оранжевую революцию»), культурно выставили обратно, выдав им талоны в столовую.

А оставшиеся 600 с лишком «народных представителей» занялись вопросом строительства новой лучшей жизни - причем своей собственной. Они хотели должностей, большого жалования и возможности путешествовать за казенный счет, а многие мечтали получить квартиру в Киеве. Словом, того же, чего хотели собравшиеся в 2004 году на Майдане «революционеры».

Разница между ними была лишь в том, что наши современники ждали, что это им дадут, подарят, а вот их предки брали блага жизни собственными руками, вырывая их у других. И то, что именовало себя Центральной Радой, тоже заявило свои претензии на власть.

Вот только статус этой Рады был совершенно неопределенным. Никто никогда не избирал «депутата Центральной Рады». Она не представляла интересы населения - ни всей Украины, ни даже отдельных ей регионов. Это была просто толпа партийных активистов и смекалистых ушлых «делегатов», которая собралась вместе под вывеской «Центральная Рада». Так что все постановления и универсалы этой Рады имели такую же юридическую силу, как и «решение Майдана». Абсурд? А ведь совсем недавно, всего несколько лет назад у нас практически заработал такой же «орган власти». Помните все эти «Майдан постановил», «Майдан призвал», «Майдан потребовал», «ценности и идеалы Майдана»? Некоторые до сих пор чтут майдановские лозунги как скрижали Моисея.

Впоследствии Рада устроила целый ряд т. н. «всеукраинских съездов» (селянский, солдатский и т. д.), на которые прибывали делегаты, показывающие выписанные на оберточной бумаге мандаты от «собрания украинцев батальона», «собрания украинских селян уезда». При этом сколько именно народу участвовало в таких «собраниях», никому не было интересно. В принципе, для этого вполне хватало и трех человек. А ведь эти «всеукраинские съезды» выступали от имени миллионов людей и заявляли о полной поддержке Центральной Рады!

Какова была эта поддержка в реальности, красочно показывают итоги выборов в местное самоуправление, которые прошли летом 1917 года и сформировали единственную на то время легальную и всенародно избранную власть. Так вот, на них все эти «проукраинские силы» потерпели полное политическое поражение. Даже в Киеве они получили всего 24 места из 125 - и это был их лучший результат! Поскольку в других городах он был просто катастрофическим: в Екатеринославле 11 мест из 110, в Одессе 5 из 120, в Житомире 9 из 100, даже в Виннице всего 12 из 60.

На селе ситуация была еще хуже, поскольку там обострялся вопрос передела земли и никому не было никакого дела до «украинства». Народ точил топоры и чистил винтовки, готовясь кто к захвату чужих полей, кто к защите своих. А потому и голосовал либо за тех, кто обещал «землю без всякого выкупа», либо за тех, кто гарантировал «не допустить грабежей». Носили ли при этом кандидаты украинские вышиванки, немецкие шляпы или еврейские кипы, никому не было никакого дела.

Однако превратиться из толпы горлопанов в видимость «украинской власти» Центральной Раде помог… Керенский. Этот «пылкий социалист» очень тяготел к братским социалистическим партиям и очень недолюбливал своих врагов, коими стали как правые и центристы, так и левые вроде большевиков. А еще он мечтал решить свои детские комплексы, утвердившись в качестве очередного российского Бонапарта. А потому выстраивал сеть связей между собой и теми местными органами власти, которые могли бы его гарантированно поддержать. Время было смутное, положение шаткое и регулярно меняющееся, так что эти связи могли играть куда более значительную роль, чем пришедшая в полную негодность бюрократическая вертикаль.

И Керенский нашел общий язык с Центральной Радой, которая предусмотрительно заявляла себя как цитадель социализма в Киеве. И просила от Керенского своего признания в качестве органа власти всей «Украины», подразумевая под этим словом территорию, которую пан Грушевский слюнявым карандашом обвел на карте. Взамен Рада была готова на союз с Керенским, при этом Украина должна была стать частью Российской Федерации. Керенский не возражал и даже прибыл для этого в Киев, где ушлые национал-патриоты тут же продемонстрировали ему шоу: собрали в центре города мужиков и солдат, дали им в руки «национальные флаги» и транспаранты «хай живе!» и создали видимость того, что Центральная Рада пользуется огромной поддержкой населения и армии.

Керенский этому спектаклю поверил и начал относиться к Центральной Раде как к единственной серьезной политической силе Киева, что повлекло за собой катастрофические последствия…

Начало хаоса

Откровение третье: большевики были одними из первых, кто оказал поддержку Центральной Раде и признал её как «украинскую власть». Впрочем, самыми первыми её признали немцы и австрийцы, и на это у них были свои причины. Как известно, расшатывание внутриполитической ситуации в России было выгодно для стран Тройственного Союза, поскольку это ослабило бы или вовсе вывело из войны их крупного противника, на фронтах с которым находилась треть германской, половина турецкой и большая часть австрийской армии. Поэтому они всячески поддерживали все, как сегодня сказали бы, «деструктивные силы» внутри России, к которым следует отнести половину тогдашних политических партий и движений.

Но не обольщайтесь насчет остальных - те своими лозунгами об укреплении страны и войны до победного конца полностью соответствовали интересам Англии и Франции. Не зря есть шутка о том, что революция 1917 года в России - это столкновение британских агентов и немецких шпионов.

Итак, в то время как большевики и эсеры спешно разлагали Северо-Западный фронт, который летом 1917-го просто побежал, Юго-Западный оставался наиболее боеспособной частью русской армии. Кстати, именно на нем сделали свою карьеру известные генералы как Брусилов, Корнилов, Деникин, Духонин, Марков, Каппель, Каледин, Врангель и др. И вот этот славный фронт немцы решили… украинизировать. Надеясь, что проникшиеся национальным сознанием солдаты массово оставят передовую и побегут домой, к жинке, горилке и вареникам с вишней. А то и вовсе станут союзниками Германии.

«Для нас представляет особый интерес поощрение максимального развития украинского движения», - писал немецкий посол в Австрии Ведель, который укорял союзников за недостаточное финансирование «национального сепаратизма» в Российской империи. И то верно, жадные австрияки выделяли на это всего по полмиллиона крон в год, которые делили между собой «Просвита» и «Союз освобождения Украины».

Впрочем, даже без финансового вопроса национал-патриоты и большевики были заинтересованы в одном и том же деле. Первые мечтали использовать Германию как союзника против Москвы, вторые добивались выхода из войны, дабы с помощью солдатской массы получить власть. Для первых структуры управления и армия «старой России» были помехой на пути достижения «самостийности», вторым они мешали устроить еще одну революцию. Неудивительно, что летом 1917 года Центральная Рада и Советы рабочих и солдатских депутатов начали сотрудничать между собой.

Более того, Центральная Рада приняла в свой состав полсотни представителей Советов, а большевики и эсеры, в свою очередь, приняли идею создания украинской национальной автономии, одобренную и Лениным. Ильич был совсем не против отдать Грушевскому (фактически - немцам) столько территории, сколько старик-историк отхватил на карте Российской империи. Он словно догадывался, чем всё это закончится.

Таким образом, у этих двух союзников был и общий враг - местные киевские власти (Исполнительный комитет и городское собрание) и русская армия. С первыми разобрались очень быстро: как только Керенский проявил свою поддержку Центральной Раде, к ней с поклоном побежали и члены Исполнительного комитета (вспоминаются «летавшие» на Майдан члены правительства Януковича). Армию же погубил неудачный Корниловский переворот. В результате его Юго-Западный фронт и Киевский военный округ претерпели «чистку», многие решительные генералы были сняты с должностей, а то и арестованы, зато на их места назначены лояльные посредственности.

В самом же Киеве известие о выступлении Корнилова создало ситуацию, которая во многом напоминала август 1991 года. Пока одни испуганно выжидали исхода «мятежа», другие решили «защищать революцию» и создавать бесчисленные комитеты, союзы, гвардии, отряды самообороны.

И в сентябре в Киеве начался полный хаос: чуть ли ни в каждом дворе возникал комитет самоуправления, по улицам ходили вооруженные отряды, а формальная власть смотрела на всё это сквозь пальцы - впрочем, как и коренные киевляне. Именно полная пассивность и безразличие русскоязычного населения города (включая офицеров) уже тогда привели к тому, что они просто проспали своё счастье. Бормоча «это не наше дело» и задергивая шторы, считая, что свой долг они выполнили, проголосовав на выборах, они просто капитулировали и отдались на милость тем, кто не поленился побороться за власть любыми средствами.

«Многовластие» в Киеве длилось два месяца, пока из Петрограда не пришло известие о свержении Временного Правительства. Его сторонники назвали это «контрреволюцией» (как и выступление Корнилова) и торжественно клялись не допустить нарушения стабильности в Малороссии. Киевские Советы уже раздавали патроны вооруженным «красногвардейцам» (собранным еще в дни Корниловского выступления) и сагитированным солдатам, а Центральная Рада сделал вид, что заняла нейтралитет - однако оказывала Советам всяческую помощь. Видимо, уже зная, что в случае победы большевиков она сможет рассчитывать на самостийность Украины.

Перестрелки между красногвардейцами и немногими подразделениями, оставшимися верными штабу Киевского военного округа, длились три дня. А затем, при полном безразличии почти 15 тысяч офицеров, в Киеве была провозглашена советская власть. Через несколько дней, убедившись в том, что всё стихло, Центральная Рада провозгласила создание Украинской Народной Республики…

Больше республик - хороших и разных!

Откровение четвертое: изначально большевики вовсе не являлись противниками УНР. Они просто хотели захватить власть над этой провозглашенной республикой. И у них для этого было куда больше возможностей, чем у завязшей в бесконечных дискуссиях Центральной Рады. Хотя в первые дни существования УНР эти две политические силы очень даже неплохо уживались между собой, отчего Винниченко назвал Раду «украинским Совдепом».

Этот социалист, позже ставший «национал-коммунистом» и перешедший на сторону Ленина, знал, что говорит. Ведь в действительности большой разницы между ними не было: обе стороны были за построение социализма, обе стороны поддерживали создание национальной автономии под названием «Украина», обе стороны были за мир с Германией, и отличались они, наверное, лишь своим отношением к России. А еще они поняли, что власть над Украиной должен получить кто-то один из них. Но имели разную точку зрения, как именно это сделать.

Центральная Рада (разросшись до девятисот дармоедов) довольно пожирала казенные харчи и ждала выборов во Всеукраинское Учредительное собрание, в котором национал-патриоты очень рассчитывали получить большинство мест и стать уже официальными, полноправными депутатами и министрами. В ожидании этого она тешила себя украинизацией вывесок в Киеве да перепиской с «социалистическими правительствами» бесчисленных республик, возникших в конце 1917 года. А было их примерно около сотни. Причем далеко не все из них нравились новой советской власти. Например, автономию Войска Донского она категорически отвергала и провозглашение оного назвала «Калединским мятежом».

Кстати, вы будете сильно удивлены, но Дон восстал вовсе не против коммунизма и не за царя-батюшку. Казаки просто хотели восстановить прежнюю самостийность Войска Донского, упраздненную Петром в 1709 году после восстания Булавина. Многие казаки были даже за социалистические реформы, надеясь получить кусок земли, экспроприированный у зажиточной «старшины». Но в Питере ни о какой автономии Дона не желали и слышать и вообще относились к казакам так же, как футбольные болельщики к ОМОНу. На том и разругались, в результате чего донские казаки-самостийщики поддержали белое движение, а в 1941 году и немецкое вторжение.

Киевский Совет рабочих и солдатских депутатов считал, что никакого Учредительного собрания ни в России, ни в Украине не нужно. Так же не нужна больше Центральная Рада, которая теперь лишь мешала созданию полноценной власти на территории УНР. Поскольку, объявив о её создании, национал-патриоты забыли, что власть нужно не только провозглашать, но и устанавливать. В результате на территории этой самой УНР еще больше усилился хаос. Пока национал-патриоты за кофеем читали вслух Шевченко, нэнька дробилась на новые республики, возникающие как ответная реакция на неприемлемую для населения «украинизацию» и автономию от России. Например, Донецко-Криворожскую республику, Таврическую, Одесскую. Помимо этого на местах (в городах и уездах) еще держались старые местные власти или образовывались новые, не подчиняющиеся вообще никому.

По сути, к концу 1917-го года Центральная Рада стала эдаким гигантским грибом-трутнем, наросшим на теле Киева, и за пределами оного вообще не контролировала ситуацию. А потому его решили сковырнуть. Поводом стало обвинение Рады в том, что она якобы готовит разоружение киевских красногвардейцев и способствует формированию и отправке на Дон, на помощь Каледину и Краснову, «мятежных отрядов».

Упразднить Раду хотели вполне мирным путем: объявить о её роспуске на Съезде советов крестьянских, рабочих и солдатских депутатов Украины, собравшемся 17 декабря. Однако Рада перехитрила большевиков. Когда съезд собрался, на него ворвалась огромная толпа (более тысячи человек) «делегатов от селян», которых собрали и привезли в Киев эсеры-самостийники (прекрасные и находчивые организаторы). Размахивая мандатами, они устроили в зале то, что хорошо знакомо нам по хроникам Верховной Рады: захват президиума с потасовкой. Но только в масштабе на порядок большем. Какая же там была буча! Большевикам и левым эсерам (их союзникам по коалиции) изрядно намяли бока и оттеснили на галерку, а затем «делегаты от селян» избрали в президиум и комитеты людей из Центральной Рады (тогда многие состояли и в Раде, и в Советах одновременно).

Это был почти бескровный (не считая разбитых носов) переворот, который за полчаса лишил большевиков и левых эсеров власти в объявленной УНР. Позор, да и только! И им не оставалось ничего иного, как со стыдом покинуть Киев и срочно выехать в Харьков, задумав проклятым социалистам из Центральной Рады страшную месть.

Почему же в Харьков? Да очень просто: в это время там проходил Съезд Советов Донецко-Криворожской республики. Проходил мирно и чинно, без эксцессов. ДКР была гораздо более реальной республикой, чем УНР. Образовавший её Совет рабочих (и т. д.) депутатов контролировал и Харьков, и многие промышленные города Юго-Востока, налаживал отношения с сельскими советами и «батьками». Не увлекаясь проблемами создания «державных символов» и не будучи обремененной украинизацией, власти ДКР решали насущные вопросы экономики, социального сектора, коммунальной сферы, образования. А главное, у ДКР был самый важный на тот момент ресурс: собственные вооруженные силы, не слишком хорошо подготовленные, но зато дисциплинированные и полные энтузиазма. Именно его была лишена Центральная Рада…

Остается загадкой, какой именно аргумент использовали беглые киевские делегаты, чтобы склонить ДКР не просто к сотрудничеству, а к полной поддержке пусть и советской, но всё же Украины? Ведь именно нежелание входить в состав какой-то там Украины (тогда это слово для многих значило не больше, чем для вас сегодня Скифия или Киммерия) и вынудило местные советы Юго-Востока провозгласить «самостийность от УНР» и создать собственную республику. С намерением в будущем войти в состав РСФСР.

Вероятно, главным аргументом киевлян была поддержка Петрограда. Ленин и Троцкий просто отказались признавать ДКР, заявляя, что признают только Украину в очерченных Грушевским границах. Поэтому перед донецкими и харьковскими большевиками встала непростая дилемма. Не прислушаться к мнению Ленина означало риск быть объявленными мятежниками типа Каледина, со всеми вытекающими последствиями. И, кстати, тогда на юг уже двигался мобильный отряд Муравьева, которого Ленин назначил «начальником штаба по борьбе с контрреволюцией на Юге России». Он двигался подавлять Каледина и самостийность Дона, но был готов надавать по шее и кому-то другому. Хоть киевским социалистам, хоть донецким большевикам - думается, что Муравьеву это было без разницы.

Конечно, «донецкие» могли и сами надавать Муравьеву, однако это привело бы к войне с Советской Россией! Поэтому руководство ДКР выбрало меньшее из зол: согласилось помочь киевским товарищам, надеясь потом уговорить Ильича всё-таки не включать Слобожанщину, Донбасс и Кривбасс в эту странную, непонятно кому и зачем нужную Украину. Повторим, тогда идея жить в Украине и быть украинцами радовала харьковских рабочих и донецких шахтеров не больше, чем если бы сегодня нам объявили о создании тут исламской республики.

25 декабря делегаты собрали объединенный Всеукраинский съезд рабочих (и т. д.) депутатов, на котором был избран Всеукраинский ЦИК, объявленный истинным и единственным правительством Украины. Оставалось только это доказать, что было совсем не трудно. Через несколько дней два военных соединения отправились в западном направлении, чтобы собрать УНР под властью красного харьковского правительства. И только в 1919 году большевики провозгласят уже новую, собственную республику Советскую Украину (УССР).

Тайна пропавшего «війська»

Вопреки траурным завываниям национально-сознательных «историков», силы красных были весьма скромны даже по меркам Гражданской войны. Так мы приходим к пятому откровению: не было никакой огромной армии московских большевиков, неисчислимой ордой наступавших на Киев. Сводная группа, атаковавшая Круты, состояла из донецких красногвардейцев, слобожанских «козаков», матросов-украинцев и солдат-перебежчиков «Украинского полка имени Т. Шевченко». И насчитывала, в лучшем случае, около шести тысяч бойцов. Впрочем, даже при этом они численно превосходили «защитников УНР» раз в десять.

Но куда же пропало колоссальное «українське військо», численность которого заявлялась то в 400 тысяч, а то и даже в три миллиона штыков? Получайте вдогонку откровение номер шесть: а никакой огромной украинской армии тоже не было. Можно сказать, что национал-патриоты пали жертвой собственного обмана.

Помните, как создавалась и разрасталась Центральная Рада, в которую набивались всевозможные «делегаты», часть из которых прибыли туда в солдатских шинелях, с мандатами «собраний украинцев» рот и батальонов? Вот как раз их необузданное красноречие и создало видимость того, что идею самостийной Украины поддерживает практически весь Юго-Западный фронт, численность которого (вместе с резервами и тыловыми службами) и составляла как раз около трех миллионов человек.

Впрочем, довольно скоро эта цифра уменьшилась в десять раз. Именно такая численность «украинских частей» была заявлена на Всеукраинском военном съезде, собранном по инициативе Центральной Рады и пополнившем её ряды своими «делегатами». Кстати, именно на нем был зачитан первый Универсал «К украинскому народу, на Украине и вне её сущему». Но беда была в том, что в заявленных частях далеко не все солдаты и тем более офицеры разделяли идеи украинства. И уж тем более не собирались за них сражаться. Это была призрачная украинская армия, существующая только на бумаге и в воображении национал-патриотов, которая должна была придавать значимость Центральной Раде. Например, перед Керенским, которому показали пару тысяч «ряженых» и заявили, что остальные триста тысяч ждут сигнала Рады на фронте.

Даже 34-й армейский корпус генерала Скоропадского, который тот решил «украинизировать» летом 1917 года, вскоре просто разбежался, проникнувшись национальным сознанием. Так вот бывший царский адъютант порадовал своих будущих друзей немцев, которые затем помогли ему стать гетманом!

Тем не менее, кое-какие «украинские части» в Киеве были. Они действительно носили нелепые селянские зипуны, пришивали к своим папахам янычарские рукава, лепили на них сине-желтые ленточки и участвовали в костюмированных карнавалах типа «парад украинских частей». Это они забавляли коренных киевлян и создали впечатление на Керенского. Их было немного (около 15-20 тысяч), но они проявляли огромную активность! Парадокс лишь в том, из кого они были созданы.

Дело в том, что несколько первых «украинских полков» были созданы из… дезертиров. Оных накопилось в Киеве несколько тысяч, и их ожидала незавидная судьба отправки в штрафные соединения, обратно на фронт. Но смекалистые представители Центральной Рады предложили им влиться в добровольческие украинские части и присягнуть на верность нэньке в целом и Раде в частности. При этом дезертирам даже пообещали, что их поставят на хорошее довольствие и вообще оставят в Киеве. Конечно же никто не стал возражать! Так появились украинские полки имени Б. Хмельницкого и Г. Полуботка, а также несколько других.

Правда, две попытки отправить на фронт эти доблестные украинские части закончились тем, что они подняли мятеж и обвинили командование Киевского военного округа в контрреволюции и измене. Так они и жили в казармах на окраине города, регулярно получая жалование и продукты, устроив там, по отзывам современников, что-то вроде запорожской Сечи (или лагеря разбойников), приближаться к которой боялась даже суровая куренёвская гопота. Кого-то, в конце концов, удалось вернуть на фронт, где они устроили еврейские погромы. Остальные оставались в Киеве, активно участвовали в местных заварушках и были совершенно бесполезны как военная сила. Одни сразу переходили на сторону красных, другие подались к батьке Ангелу, а некоторые и вовсе разошлись по домам.

Ничуть не лучше своих дезертиров были и австрийские военнопленные украинского, а точнее галицкого происхождения. Это были остатки разгромленного «легіона січових стрільців», который по настоянию национал-патриотов восторженно воссоздали в прежнем виде - сохранив и название, и форму этого подразделения австрийской армии. «Стрельцов» сразу же обосновали в Киеве, и Центральная Рада возлагала на них особые надежды, однако не оправдавшиеся…

В поход против Центральной Рады «украинская красная армия» выступала в первых числах января. Перед этим отряды ДКР заняли Екатеринослав, который до конца декабря оставался городом, не признающим ни Украину, ни большевистский переворот в Петрограде. Установив в городе советскую власть, 1200 красногвардейцев ДКР практически без боя вошли в Полтаву: прибывший туда ранее из Киева «украинский полк» просто перешел на сторону красных.

Вторую колонну вел Муравьев, который пошел на Киев замысловатым маршрутом. Точнее, поехал, поскольку этот довольно грамотный полковник (и эсер) был основателем тактики «эшелонной войны»: когда небольшие части продвигались от города к городу по железным или хорошим грунтовым дорогам, устанавливая контроль в ключевых центрах. В начале похода он располагал лишь бронепоездом, отрядом питерских красногвардейцев и отрядом матросов-украинцев с Балтики, которым предложили отправиться домой, но по пути «помочь товарищам». Затем к Муравьеву присоединились части ДКР: красногвардейцы Овсиенко и полк «красного козачества» Примакова. Набиралось до трех тысяч человек, и эта цифра возросла вдвое, когда в Нежине на их сторону перешел очередной «украинский полк» (имени Т. Шевченко).

Вот эти шесть тысяч человек, медленно двигаясь по железной дороге, и подошли 29 января к станции Круты, где их встретили всего около семисот бойцов - всё, что смогла выставить на свою защиту Центральная Рада…

Паническое бегство

В современной интерпретации бой под Крутами показывается чуть ли не как самое грандиозное сражение времен Гражданской войны. Или, как называют её наши националисты, «украино-московской». Однако седьмое откровение, как и седьмая печать, будет последним приговором этому нелепому мифу: бой под Крутами был мелким и незначительным эпизодом тех событий. Круты были вовсе не круты.

Когда в Центральной Раде узнали о том, что на Киев идут красные, среди делегатов началась паника. Некоторые сделали ноги сразу, не дожидаясь канонады. При этом самые расторопные выписали себе командировки в Европу, прихватив с собою казенные суммы на расходы. Остальные ежедневно собирались на заседания, даже издали четвертый Универсал, провозгласивший украинскую независимость. Однако это уже никого не интересовало - так же, как через год, в январе 1919-го, никто не заметит «соборность Украины». В Киеве царил хаос, остановился водопровод, начались перебои с электричеством, закрывались магазины. И главной его причиной стали… несколько еще остававшихся в городе «украинских полков».

Один из них, наспех сформированный из добровольцев (городской гопоты, решившей заняться узаконенным вооруженным грабежом) неожиданно ворвался на заседание Центральной Рады прямо во время торжественного чтения проекта Универсала и стал материть «отцов нации», стреляя из винтовок в потолок. Многие делегаты Рады не без причин обмочили штаны, многие выпрыгивали в окна, кто-то молил Господа и надеялся, что эти «украинские вояки» всего лишь хотят «отжать» у господ серебряные часы. К счастью, всё обошлось без жертв: солдат чем-то задобрили и уговорили покинуть помещение, а члены Рады, вытирая пот трясущимися руками, поняли, что из города нужно бежать. Потому что неизвестно, кого следует опасаться больше - наступающих красных или буянящих «украинских вояк».

Анализ ситуации показывал, что Центральная Рада может рассчитывать лишь на «сичевиков» и несколько отрядов, сформированных из сельских «заможников», то есть куркулей, которые уж точно не перешли бы на сторону красных. Кроме того, поддержку Раде оказали юнкера военных училищ - им было начхать на Раду и Украину, но они исходили из той точки зрения, что установление в городе власти большевиков является нежелательным. Однако их отцы, тысячи засевших по квартирам и гостиницам офицеров, предпочли лишь наблюдать за всем этим в щелку. Надеясь, что ненавистные им большевики и самостийники перебьют друг друга.

В общем, когда восстал «Арсенал», все имеющиеся у Рады силы были брошены на его подавление. При этом, опять же, в Раде боялись не столько рабочих, которые не представляли особой угрозы, сколько наблюдающих за этим «украинских полков». Те стояли в стороне, лузгали семечки и размышляли, чью же сторону принять? Пришлось перекрывать заслонами с пулеметами все подходы к центру Киева, опасаясь, что «богуновцы», «богдановцы» и прочие «полуботковцы» решат перебить Раду и устроить в престижной части города грандиозный погром.

А теперь представьте, что на фоне этого хаоса и грандиозного предательства всего и всех, внутри самой Центральной Рады образовались группировки, планировавшие устроить в ней переворот: арестовать самых одиозных противников большевиков, распустить Раду, провозгласить советскую власть и выйти навстречу красным с просьбой о мире и сотрудничестве.

Поэтому неудивительно, что навстречу Муравьеву отправлять было просто некого, если не считать «украинские полки», которые просто пополнили бы его ряды. Оставалось уповать на энтузиастов, и таковым стал капитан Аверкий Гончаренко, молодой преподаватель школы прапорщиков, переименованной национал-патриотами в «украинскую военную школу имени Б. Хмельницкого». Он поднял курсантов своей школы и повел их блокировать дорогу на Киев, прихватив по пути роту добровольцев, набранную из студентов и гимназистов.

Сегодня их представляют как юных украинских патриотов, практически детей, пронизанных великой украинской идеей. Однако пусть нас не водят в заблуждения фразы типа «украинская сотня». Ведь мы не учитываем тогдашнюю обстановку спешной украинизации и то, что историю Крут писали политики Центральной Рады, которые роты называли сотнями, а киевских курсантов, студентов и гимназистов записали украинцами и даже патриотами. Но кто они были на самом деле? Как правило, в подобные учебные заведения поступали не кухаркины дети, а сыновья среднего класса и аристократии, то есть преимущественно русскоязычной части Киева, к «украинству» относящиеся как к бессмысленному балагану. И отправились эти парни защищать не Украину и Центральную Раду от москалей, а своих родителей и свои дома от большевиков. Хотя, разумеется, никто не отрицает наличие в их рядах нескольких парней, увлеченных украинской национальной идеей.

Кстати, самому младшему из них было около 17 лет. Остальным - около 20. Ведь, не забываем, это были гимназисты старших классов, а также студенты и курсанты. Так что из детских штанишек они давно выросли.

Сам бой под Крутами просто не стоит того, чтобы тратить время на его описание. Он был, повторим, далеко не крутой. Получив сообщение, что «украинский полк им Т. Шевченко» перешел на сторону Муравьева, Гончаренко отказался от задумки длительной обороны, если такая и была. Судя по всему, он попытался применить против «эшелонной» тактики Муравьева проверенную схему времен Гражданской войны в США: медленно отступать вдоль дороги, время от времени устраивая противнику огневые заслоны. Что он и сделал под Крутами, встретив передовые части Муравьева стрелковым огнем и выстрелами из пушки импровизированного «бронепоезда» (паровоза и платформы, обложенной бревнами).

Но не всё в нашей жизни идет по плану. А иногда всё вообще сыпется, как костяшки домино. Вот и тогда план Гончаренко рухнул под целой серией непредвиденных случайностей. Случайно слева, там, где было заснеженное поле, появились свистящие «красные козаки» Примакова. Случайно появился бронепоезд Муравьева (настоящий), открывший беглый огонь из нескольких пушек. Случайно запланированный отход курсантов и студентов превратился в их стремительное бегство. И случайно с полсотни их, замешкавшись и растерявшись, попали в окружение, сложив оружие после недолгого сопротивления. После чего живых пендалями прогнали домой к мамке, а 16 погибших (по другим оценкам 18 или 27) остались лежать, засыпаемые падающим снегом…

В общем, просчет Гончаренко обошелся максимум в 30 жизней доверившихся ему парней - немного, учитывая, что спустя 26 лет, в 1944 году, под Бродами погибнет несколько тысяч двадцатилетних галичан из 14-й дивизии СС, в которой Аверкий Гончаренко служил гауптштурмфюрером - то есть всё тем же капитаном…

Почему 16 (или 18, или 27, максимум 30) превратились в 300, это понятно. Фермопилы, спартанцы, грандиозная армия персов, подвиг, герои. Центральной Раде были просто необходим подвиг и герои, дабы хоть как-то спрятать за ними тот постыдный позорный конец, который постиг её зимой 1918 года. Иначе бы весь мир засмеял тех, кто претендовал на власть над огромной территорией, строил грандиозные планы, а затем позорно бежал от небольшого военного отряда из охваченного хаосом Киева.

Почему именно «студенты»? Не только потому, что это звучит величественно, типа «подвиг подростков». Но прежде всего потому, что они были чуть ли не единственным подразделением, выступившим на стороне Киева, которое в те дни не замарало себя предательством, грабежами или расстрелами, а ведь именно этим тогда занимались разношерстные части «українского війска».

Так что легенда и её персонажи были подобраны не наобум. Однако этот придуманный национально-сознательными фантазерами миф вызывает благоговейный трепет лишь до тех пор, пока мы не докапываемся до истины. И тогда с широко раскрытыми глазами мы открываем для себя истину об одной из самых грандиозных афер в истории, имя которой - Украинская Центральная Рада…

29 января каждого года в «незалэжной» Украине националистами празднуется день памяти «героев Крут».

В этот день проводятся масса самых разных мероприятий. Начиная с официальных - на высшем государственном уровне, и кончая школьными.
А с экранов укрозомбиящиков и со страниц продажных укроСМИ захлёбываясь от восторга, нам вещают об этом «героическом сражении».

Если мы обобщим все националистические россказни, то в кратком изложении получается такая «свидомистская» байка:

«300 украинских юношей в кровопролитных боях более двух суток удерживали 400-тысячную московско-большевистскую армию, защищая Украинскую Народную Республику (УНР) и Центральную Раду. Все они полегли в сражениях или были расстреляны озверевшими врагами «незалэжной Украины».

Этот миф о «300 украинских спартанцах», якобы «отдавших свои юные жизни за установление украинской независимости» пошёл гулять ещё с марта 1918 года.
И пошёл он гулять с лёгкой руки великого мифотворца Михаила Грушевского.

Миф этот гласит следующее.
Мол, два дня 300 киевских студентов и школьников, имея всего по три обоймы патронов, сражались с шеститысячной армией Муравьева. При этом уничтожили четверть его армии и все как один полегли.
Мол, своей жертвой они задержали большевистскую армию.
И этим самым предоставили возможность эвакуироваться руководству Центральной Рады.
И дали возможность УНР успеть подписать с германской армией сепаратный мир в Брест-Литовске. Мир, которым Германия даровала Украине независимость от Советской России...

Именно в таком вот свете и преподносится в современных украинских учебниках по истории бой местного значения под станцией Круты в январе 1918 года.

Эту небольшую стычку современные украинские националисты неумеренно героизируют. Придают ей значительный масштаб.
В принципе, я их прекрасно понимаю.
Что же остаётся им делать, если нет возможности гордиться победами. А нет этих побед по причине их полного отсутствия.
Вот и пытаются поражения возвести в число подвигов.
Стараются найти (за неимением настоящих) хоть каких-нибудь героев в своей истории. А если и это не удаётся, то их ведь можно… придумать.
Не правда ли?

Что же произошло на самом деле под Крутами?
Кому в то время пришло в голову направить молодых, необученных военному делу людей навстречу войскам Муравьёва?
Какая перед ним стояла задача?
Кто возглавлял этот отряд?
И самое главное – кто тогда понёс ответственность за эти невинные жертвы?

В этот день – 16 (29) января 1918 года - под станцией Круты (Черниговская область) состоялось небольшое сражение. Сражение между отрядами 2-х Украинских народных республик. Столица одной из этих держав находилась в Киеве, другой – в Харькове.

И он, то есть этот бой под Крутами, на самом-то деле, был всего-навсего небольшим, малозначительным эпизодом противостояния Советской Украины и Националистической Украины.
Противостояния:
- Советского правительства Украины в Харькове.
Оно, кстати, состояло из этнических украинцев, и
- киевской Центральной Рады.
Среди её сторонников был значительный процент галичан - подданных Австро-Венгрии.

Этот эпизод Гражданской войны в Украине, случившийся 98 год тому назад, оброс за это время всякого рода домыслами, догадками и легендами.
Причём, чем больше времени проходит после этого события, тем гуще становится паутина лжи, сплетённая украинскими псевдопатриотами...

Остановимся для начала на предыстории этого события.

Прежде хотелось бы сказать, что в начале 1918 года вокруг Украинской Центральной Рады возник настоящий вакуум.
И она с катастрофической скоростью теряла поддержку народных масс.

Ну а деморализованные украинские воинские части при приближении красногвардейских отрядов быстро-быстро разбегались.
И сдавали им города. Обычно ещё до прямых столкновений с советскими войсками.
Или же переходили на сторону большевиков.

Что же стало причиной этого?

Обратимся к воспоминаниям украинского историка Дмитрия Дорошенко («Война и революция на Украине»):

«Как только Центральная Рада пошла на разрыв с большевиками, участь её была предрешена. Увлечённая успехами национального движения, опьянённая лёгкими победами над бессильным временным правительством, украинская социалистическая демократия не хотела допустить к делу государственного и социально-экономического строительства тех, кого она называла «панами» и «москалями», ибо не хотела делиться с ними властью и руководящим положением; конечно, не хотела она делиться и с претендентами на возглавление революции – большевиками… поманив крестьянство своими обещаниями, разжигая классовую рознь, раззадоривши худшие инстинкты и аппетиты, Центральная Рада остановилась и стала отставать от того, что уже осуществили у себя большевики, - и влияние её мгновенно исчезло. В решительную минуту, когда большевики нажали извне и изнутри, оказалось что за Центральной Радой никто в сущности уже не стоит...»

А вот что вспоминал гимназист Игорь Лоський (участник боя под Крутами, опубликовал свои воспоминания во Львове в 1929 году):

«Тодішній український уряд безнадійно прогавив момент національного підйому, який охопив маси українського вояцтва, коли можна було створити дійсну українську армію… Щоправда, було багато полків з більш чи менш голосними назвами. Але ж на той час від них залишилися лише жменьки старшин. Ті ж з них, які залишилися в більш повному складі, були вже цілковито збільшовичені. І лише в останній момент, коли катастрофа була вже неминуча, дехто з державних українських мужів схаменувся і почали наспіх творити нові частини, але було вже запізно».

Вот и оказалось, что в условиях всеобщей растерянности, перерастающей в сплошную панику, способными на самоотверженные действия оказались, пожалуй, только киевские студенты и гимназисты. Те юноши и подростки, которым запудрили мозги националистической пропагандой.

Здесь возникает ещё один вопрос:

Почему получилось так, что Центральную Раду защищали именно студенты и гимназисты?

Да потому, что образование тогда стоило дорого. А студенты и гимназисты, как правило, были выходцами из обеспеченных, богатых семей.

Вот и получается, что тогдашние богачи защищали свои классовые (иначе говоря, «шкурные») интересы.

Ещё один вопрос:

Почему из 150 тысяч солдат, находившихся под формальным управлением Центральной Рады, большинство отказались её защищать?

Ответ тут очевиден – потому, что она не выражала интересов народа.

Вот в этих условиях, 5 (18) января 1918 года, было проведено собрание (вече) студентов младших курсов Киевского университета Святого Владимира и недавно созданного Украинского народного университета.
Это было сделано по инициативе студентов-галичан.
На вече собрались те учащиеся, которые считали себя украинцами.
На собрании было принято решение приступить к созданию студенческого Куреня Сечевых стрельцов.
Подчёркивалось, что в ряды формирования «под угрозой бойкота и исключения из украинской студенческой семьи должны вступить все студенты-украинцы».
Как видим, в курень зачисляли добровольно-принудительно. Потому как горевших желанием вступить в него было совсем немного. Их, по сути, поставили перед выбором. Либо записывайся в «добровольцы», либо исключаем из студенческого братства.

Кроме студентов, в состав куреня были привлечены ученики двух старших классов 2-й украинской им. Кирилло-Мефодиевского братства гимназии. Директор гимназии согласился объявить официальный перерыв в учёбе для них – «на час перебування учнів у війську».
В общем количестве записалось в курень около 200 человек. 2-я сотня потом принимала участие в боях в Киеве, она не покинула город.
Военные власти назначили сотником студента Омельченко (из фронтовиков). Он к тому времени был зачислен студентом Украинского народного университета.

Олесь Бузина писал:

«Хотя киевские склады ломились от снаряжения и обмундирования, оставшегося от царской армии, украинское правительство одело студентов, как бомжей. Видимо, Грушевский и Винниченко предчувствовали их скорую смерть. Курень получил рваные шинели, солдатские штаны и… арестантские шапки вместо головного убора!»

Из воспоминаний Игоря Лоського:

«Можна собі уявити, як гротесково виглядала сотня. Пересічний вигляд був такий: власні черевики, солдатські штани, зав’язані в долині мотузком (оббивачів не було), гімназійна чи студентська куртка або цивільна камізелька і згори шинеля, в якій найменше бракувало однієї поли. …старі поржавілі рушниці… І це все в той час, як місяць після того більшовики, захопивши помешкання школи, знайшли там повні склади новеньких чобіт, одягу, не кажучи вже про амуніцію і зброю».

Основу студенческого куреня Сечевых Стрельцов, как и подавляющее число всех этих вояк, составляли галичане. Те галичане, что прибыли в Киев в 1917 году из-за линии фронта, после его развала.
Примечательно, что на стороне красных тоже сражались венгры-интернационалисты.
Получалось, что подданные Австро-Венгрии стреляли друг в друга на территории иного государства.

Руководство УНР прекрасно знало о порыве студентов. И не просто знало. А даже идейно поддерживало и стимулировало его.

Так, 11 января 1918 года газета украинских социалистов-федералистов «Новая Рада» опубликовала обращение «К украинскому студенчеству»:

«Пришло грозное время для нашей Родины. Как чёрное вороньё обсела нашу Украину российско-«большевистская»… грабительская орда, которая почти каждый день производила у нас новые захваты, и Украина может наконец оказаться в очень трудном положении…
Мы призываем студентов-украинцев всех высших школ немедленно прийти на помощь своему краю и народу, единодушно став под флаг борцов за волю Украины против врагов, которые хотят придушить всё, что добыто нами долгим, тяжким героическим трудом. Надо любой ценой остановить тот поход, который может привести Украину к страшной руине и долговечному упадку.
Пусть каждый студент-украинец помнит, что в настоящее время преступно быть равнодушным. Смело же, дорогие товарищи, будем долбать нашу скалу и идём отдать, может быть, последнюю услугу той великой стройке, которую мы же сами строили – Украинской державе!».

В этом же номере газеты помещался призыв ко всем записавшимся в курень немедленно явиться в казарму. По адресу: Печерск, Московская улица, Константиновская военная школа.
Подобные материалы публиковались и другими газетами.

Следовательно, можно аргументировано говорить о прямой причастности высшего государственного руководства к движению студенческой молодёжи.
Причём, как в идейном, так и в организационно-техническом плане.

На протяжении 8-13 (21-26) января молодые воины пытались получить амуницию, вооружение и овладеть элементарными навыками обращения с ним.
В казармах Константиновского училища качественной военной подготовки за крайне короткие сроки достичь, понятное дело, не удалось.
Утром 13 (26) января в учебное заведение вернулась часть юнкеров - около 300 человек. Эти юнкера рассказали о том, что они под командованием сотника А. Гончаренко в небольшом количестве (около 600 человек), плохо вооружённые, одни остаются на целом Левобережном фронте под Бахмачем и Крутами. И что им необходима немедленная поддержка.
Поступил приказ «от командного состава 1-й военной школы» отправиться на передовую.
Обучение военному делу на этом и закончилось.
Основательно овладеть военным делом за такой короткий срок юношам, конечно же, не удалось.
Во-первых, из-за того, что на военную подготовку было очень мало времени.
Во-вторых, все их военные упражнения ограничились церемониальной маршировкой и овладением поворотов «налево-направо».
Бойцам Студенческого куреня выдали винтовки. Гимназистам - трофейные австрийские, к которым было очень мало патронов. Выдали по три обоймы. А также сапоги и солдатские шинели.
На железнодорожный вокзал подали эшелон.
Провожать юношей на ратное дело пришли кое-кто из их родственников и знакомых.
Раздался звон вокзального колокола.
И эшелон покатил на станцию Круты…

Тогда нескольким сот студентов и гимназистов националисты запудрили мозги своей националистической пропагандой и послали их под Круты на убой. Послали для того, чтобы они отдавали свои юные жизни за дядечек из Центральной Рады.

Ну и о самом бое…

Начнем с даты.

Каноническая дата – 16 (29) января 1918 года.
- Но есть и другое мнение. Что бой был 14 (27) января.
К примеру, Аверкий Гончаренко в своих воспоминаниях писал, что бой был 27 января, а не 29-го, как нас уверяют сегодня.
- А кое-кто даже пишет, что бой был аж трёхдневным - с 27-го по 29-е января.

Силы сторон.

* Воинские части, принимавшие участие в бою под Крутами на стороне Центральной Рады:

Курень 1-й юнацкой военной школы имени Б. Хмельницкого под командованием сотника А. Гончаренко.
Это не менее 300 подготовленных офицеров и юнкеров. По другим данным, 250 юнкеров.
Он состоял из молодых галичан. Среди них преобладали бывшие солдаты Австро-Венгерской армии, попавшие в русский плен.
К слову. Этот сотник Гончаренко, кстати, бывший кадровый офицер русской армии – капитан. И будущий гауптштурмфюрер (капитан) дивизии Ваффен СС «Галичина». Наверное, в этом присутствует какая-то гнусная закономерность.

1-я сотня Студенческого куреня сотника Омельченко.
Это около 125 студентов и гимназистов (по другим данным, 118 студентов). Некоторые из них знали о войне только из учебников истории. Ведь старшему из них было 22 года, младшему – 15 лет.
Среди студентов преобладали зачисленные в ВУЗы по личному указанию Михаила Грушевского драпанувшие с фронта бойцы из Галиции.

Плюс около 40 дезертиров из числа «Вольных казаков».

Артиллерийская батарея сотника Лощенко (2 пушки и около 30 артиллеристов).

Курень «Вольных казаков».
Фамилия командира мне неизвестна.
Это не менее 70 опытных солдат.
По другим данным, 60 офицеров и добровольцев из местного Вольного казачества.

Комендант ж/д станции Круты с подразделением охраны (около 40 человек)

Бойцов, оборонявших позицию, по разным оценкам, было от 500 до 900 человек (данные расходятся).
У них было 18 пулемётов и самодельный бронепоезд с орудием.
По свидетельству самого А. Гончаренко оборону Крут, в общей сложности, составляли при 18 пулемётах «500 молодих вояків і 20 старшин. Одні вояки місячними боями перемучені, інші – військово невивчені».

Общее руководство войсками, сосредоточенными на станции, осуществлял начальник 1-й военной школы сотник Ф. Тимченко.
Его штаб обороны района располагался в эшелоне, который стоял на самой станции. И к нему были прицеплен отдельный вагон с боеприпасами.
Впереди этого эшелона между флангами украинской позиции курсировала самодельная платформа с одним орудием. Её по своему почину пригнал офицер Богдановского полка сотник Семён Лощенко.

Гончаренко выдвинул свои силы на 2 километра впереди станции.
Отряд растянулся по фронту на 3 километра.
К тому же он был разделён насыпью.
Справа от железнодорожной насыпи расположили «юнаков».
Слева – студентов. Командир юнкеров сотник Аверкий Гончаренко разделил студентов на четыре чота (взвода) по 28–30 человек и поручил им более безопасный левый фланг. Самых молодых и тех, кто не умел стрелять, оставили в резерве.

Из-за того, что насыпь была высокая, ни правый фланг, ни левый фланг друг друга не видели.
Приказы же передавали устно по цепи. И всё из-за плохой организации связи украинских войск. Потому как никто из командиров не догадался прихватить полевые телефоны. А они обеспечили бы мгновенную передачу приказов.

Позиции, расположенные в нескольких сотнях метров от самой станции, были неплохо подготовлены для боя.
На правом фланге они имели искусственное препятствие - насыпь железнодорожного пути.
На левом - студенческая сотня в составе уже существующего там отряда начала рытьё окопов и возведение земляных укреплений.

Как видим, опорные пункты подразделений в условиях жёсткой зимы были вынесены от станции на 1,5-2 километра. А эшелон с боеприпасами находился на самой станции. Это, конечно же, было тактически неправильное, абсурдное решение…

* Жёлто-блакитным противостояла большевистская «армия» Муравьёва численностью чуть больше 6 тысяч человек.

Это была так называемая полтавская колонна 1-й «армии» П. Егорова.
Она насчитывала 1300 штыков.

2-я «армия» Р. Берзина.
Это более 3500 штыков.

Подразделения 3-й «армии» Кудинского.
Это почти 800 штыков.

Непосредственно во время боя на помощь этим войскам прибыл из Александровска 1-й Петроградский сводный отряд.

Численность «москальской орды Красной Армии», которой противостояли «триста спартанцев» Гончаренко, колеблется в разных националистических источниках от 20-ти тысяч до 2-х миллионов!
Понятно, что всё это - банальное враньё, рассчитанное на легковерных зомби.

Во-первых.
О войсках Муравьёва украинские националисты говорят как о красноармейцах.
Но! Красная Армия не могла участвовать в бою под Крутами: ведь днём создания Красной Армии считается 23 февраля 1918 года.
То есть только почти через месяц после событий под Крутами официально появилась Красная Армия!

Во-вторых.
Отряды Муравьёва были отправлены в Киев не из Москвы, а из Харькова.
Эти войска состояли преимущественно из украинских добровольцев.
Среди них мы видим:
- Красногвардейцев Харькова и Донецка (донецкими рабочими командовал украинец Д. Жлоба).
- Червонных казаков украинца (уроженца Черниговской области) Виталия Примакова.
- Екатеринославских рабочих.
- Да плюс остатки царской армии. Да плюс отряд матросов. Но они тоже в большинстве своём были выходцами с Украины.

В-третьих.
Не было и «полчищ» Муравьёва.
С ним всего-навсего наступали на Киев около 6 тысяч солдат.
Причём в бою под Крутами был задействован отряд численностью 3600 человек.

А. Гончаренко вспоминал, что накануне боя со станцией связался сам Муравьёв:

«Приготовиться к встрече победоносной Красной армии, приготовить обед. Заблуждения юнкеров прощаю, а офицеров все равно расстреляю».

Гончаренко ответил, что к встрече всё готово.

В период оборонительных работ под станцией Круты по предложению сотника Лощенко после обеда 28 января был проведён боевой рейд в тыл противника по железной дороге.
По его предложению на открытую платформу погрузили пушку и пулемёт, обложив их мешками с песком. Импровизированный «бронепоезд» выступил в сторону станции Плиски, где находились войска противника.
Меткий орудийный и пулемётный огонь небольшого отряда Лощенко нанёс противнику потери и оттянул время его наступления.

А в это время военный министр Петлюра со значительными войсками прятался за спиной юнкеров, защищавших Бахмач. Он находился на станции Бобрик, северо-восточнее Киева.

И по сей день существует ощутимый разнобой в определении как масштабности боя под Крутами, так и его продолжительности, степени жестокости, но и, главное - количества жертв.

На основании разных источников, попробуем описать сам бой.

На левом фланге (против студентов) наступали матросы-балтийцы и сибиряки из «армии» Р. Берзина.
Правый фланг, где находились юноши, атаковали красногвардейцы из состава отрядов П. Егорова.
Впереди шёл густой ряд красных матросов-балтийцев. Очевидно, что отряд матросов Ремнёва серьёзного отпора не ожидал. Шли они, не прячась, в полный рост. Шли как на параде...

А. Гончаренко вспоминал:

«Выглядело так, если бы шли на парад, запуская самые примитивные средства безопасности. Передние части красных, идя в сомкнутых колоннах, очевидно, были уверены в нашем бегстве, а из станционной службы по аппарату на их вызовы никто им не отвечал. Едва лишь красные приблизились на расстояние выстрела, мы их приветствовали сильным огнём 4 сотен и 16 пулемётов».

Пулемёты юнкеров стреляли очень метко.
Пушка на железнодорожной платформе сотника С. Лощенко била по тылам вражеского расположения.

Вот что вспоминает шестиклассник Кирилло-Мефодиевской гимназии Лев Лукасевич:

«Кожен з нас, учасників бою під Крутами, напевно, добре пам’ятає старшину-гарматчика Богданівського полку в синьо-жовтому кашкеті, який, ще з одним вояком на нашому панцеровому потязі, під сильним обстрілом ворога нищив картеччю спроби більшовиків зіпсувати зв’язок поміж двома відтинками нашої лінії, обабіч високого залізничного насипу».

Атака матросов захлебнулась с большими потерями.
И красные вынуждены были отойти на исходные рубежи.

Следует отметить, что в самом начале боя руководители отряда жёлто-блакитных (Тимченко, Богаевский), на штабного поезде вместе с патронами позорно бежали в направлении Киева. Так что, штаб сотника Тимченко сразу же дал дёру.

«Штаб, як тільки почали рватися ворожі шрапнелі, переполохався, переніс канцелярію з вокзалу у вагон і з усім ешелоном утік верстов на 6 від Крут, зоставивши керувати битвою офіцера Гончаренка, який весь час стояв у тилу і, певно, с переляку абсолютно не знав, що йому робити… Тікаючи, штаб захопив і вагони з патронами та набоями до гармат, що добило нашу справу під Крутами. З позиції раз за разом передають, щоб дали патронів, а тут огляділись – нема вагонів з патронами. Тоді офіцер Гончаренко кида битву і біжить сам з голими руками за патронами навздогінці штабові. Пробіг версти дві, побачив – далеко, і вернувся назад. Нарешті козаки з правого крила, примітивши недостачу патронів, а також те, що ешелони поїхали геть на другу станцію, почали одступати. Власне, одступати звелів і командир, але цей наказ був пізно переданий січовикам і вони бились до того часу, коли вже з правого крила станція була зайнята більшовиками… Битва була програна».

Дмитрий Дорошенко (заместитель Грушевского в ЦР, позже министр иностранных дел у гетмана Скоропадского) вспоминал:

«Когда со стороны Бахмача и Чернигова двинулись на Киев большевистские эшелоны, правительство не могло послать для отпора ни единой воинской части. Тогда собрали наскоро отряд из студентов и гимназистов старших классов и бросили их – буквально на убой – навстречу прекрасно вооружённым и многочисленным силам большевиков. Несчастную молодёжь довезли до станции Круты и высадили здесь на «позиции». В то время, когда юноши (в большинстве никогда не державшие в руках ружья) бесстрашно выступили против надвигающихся большевистских отрядов, начальство их, группа офицеров, осталось в поезде и устроило здесь попойку в вагонах. Большевики без труда разбили отряд молодёжи и погнали его к станции. Увидев опасность, оставшиеся в поезде поспешили дать сигнал к отъезду, не оставшись ни минуты, чтобы захватить с собой бегущих… Путь на Киев был теперь совершенно открыт».

Олесь Бузина пишет:

«Итак, по воспоминаниям участников боя под Крутами, их командование перепилось ещё до битвы и дёрнуло со станции на поезде при первых же выстрелах, оставив бойцов без патронов. Поезд с командирами пришлось догонять по рыхлому снегу. Можете представить, какую скорость развили украинские юнкера, если этот штабной «потяг» они всё-таки догнали! Причём с пулемётами, которые героически тащили на себе!»

После 1-го неудачного наступления бой вёлся уже по правилам. Красное командование имело в своем составе бывших офицеров. И те быстро растянули фронт, осуществили фланговый охват.
Было ещё 3 атаки.
Между тем, по свидетельству очевидцев у студентов и юнкеров запасы патронов иссякли. И кончились снаряды для пушки.
Давно уже не стреляли хозяева австрийских винтовок. Потому как они использовали свои три обоймы ещё при отражении первой атаки. Они брали трехлинейки убитых товарищей и продолжали стрелять.
Постепенно один за другим замолкали пулемёты из-за отсутствия патронов и неграмотного их использования, когда стреляли очередями на пол-ленты. Ведь это приводило к перегреву стволов из-за закипания воды в кожухе ствола. И пулемёт уже не стреляет, а плюётся пулями.

Левко Лукасевич вспоминал, что пулемёты «майже не працювали із-за браку амуніції».
То есть, тех самых боеприпасов, которые увёз сбежавший штаб.

Красные пошли в 5-ю атаку.
Теряя убитых и раненых, они упрямо продвигались вперед. Их пушечная батарея, до времени стрелявшая недостаточно удачно, сосредоточила огонь на украинских позициях.
Какое то время отряд Гончаренко держался. В этом ему помог бронепоезд сотника Лощенко с одной гарматой.
Но этот импровизированный бронепоезд, представлявший собой железнодорожную платформу обложенную мешками с песком не мог состязаться с подошедшим бронепоездом легендарного Полупанова и отступил. А красный бронепоезд начал обстрел защитников с тыла.
Наступающие отряды красных начали обходить позиции обороны с левого фланга. Нависла опасность окружения.
И юнкера со студентами начали отход в направлении Киева.
Гончаренковцев выбили со станции. И они отступили к поезду, отведённому в тыл за 1,5 – 2 километра от станции.

Несколько километров отступления показались Лукасевичу «вечностью»:

«Десь біля п’ятої години вечора купка відступивши і врятованих поранених, згідно з наказом старшин, сіла до потягу… Рештки нашого куреня вже не уявляли жодної сили з військового погляду».

А вот ещё одно воспоминание учасника того боя.
Оно было опубликовано в 1918 году в киевском «Военно-научном вестнике».

Пулемётчик Студенческой сотни, стыдливо укрывшийся под абривиатурой Б. С-ко колоритно описал гениальное руководство сражением со стороны пьяного украинского командования:

«Настав день, котрий стоїв дуже багатьом жовнірам надто дорого, це наступила середа. Надзвичайну варту з бойової лінії зняли, залишивши на кожному фланзі чоловік по 30. Пощитали свої сили. Нас с юнкерами було чоловік 250. Вільних козаків з 100 чоловік та кавалерії чоловік 60. Оце і вся сила відряда «действующаго на Слободской Україні», як голосно писали тоді газеті. З ранку послали кавалерію на розвідку, чоловік 50, а сами спокійненько гуляли собі по станції, по перону.
Довго розвідка не верталась, нарешті годині о 2 дня вернулося чоловік 2-оє, куди ж решта ділося – невідомо і сказали, що більшовики наступають. Як я почув це, то чомусь мені майнуло в голові: «пропав обід! Та ще й з м’ясом». Знову счинився шарварок, знову безглуздя, знову всі хлопці, більш як половина, пішли на линію, маючи по 1-й обоймі набоїв. Ніхто не звернув уваги на те, що штабний потяг дернув зі станції аж закурило!!! з штабних залишилося щось двоє офіцерів-артілєрістів та наш сотник, на штабному потязі поїхало кілька і юнкерів, до штабу кинулися в середині бою за інструкціями, але його і слід простив…
Від одного кулемета до другого бігав наш кулеметний начальник п. Горошко, дивлячись чи всі на містах… З ліса виринають чорні точки. Ближче і ближче. Нарешті я не витерпів і надавив курок. Та-та-та-та!!! Зацокотав кулемет. Випустив кілька патронів. Бачу «недольот». Беру кроків на 200 нижче і знову стріляю. Видно, що попадаю. Чорні точки тут зникли. Видно добре, що залегли. Перестав стріляти, знову почали бігти. Випустив кулеметну стрічку патронів в 200. Еге!!! Думаю, погано!!! Вистріляв ще ленту на більшовиків; давай відступати! Большовикам, видно, не подобалось, що ми беремо з собою кулемет, бо вони почали усилено цокати з вінтовок. Пробіг я з своїм помішником кроків 200-150, знову стали, випустили ще одну ленту. Ворог заліг, ховаючись від куль, ми, вистрілявши ленту, побігли далі, по напрямку до вагонів, тягнучи за собою кулемета, котрий танцюючи по шпалах, страшно боляче відбивав нам руки. Люде все біжать, як несамовиті. Кричу: поможіть кулемета тягнуть! Куди там! Ніхто нічого і не чує. Так сяк добрели до вагонів… Нарешті, зібрали всіх людей, котрі вийшли з крутського бою так чи инак живими, і ми почали відступати, стріляючи з вікон вінтовками (бо як не треба, то патрони вже найшлися)».

Юнкера отступали под прикрытием насыпи.
А позиции студентов были на открытой простреливаемой местности. Командир студенческой сотни сотник Омельченко решил сначала штыковой атакой отразить врага, а уже потом отступать. Атака оказалась неудачной, ведь юношам противостояли более опытные противники. Сотня понесла потери, смертельно ранен был и сам Омельченко. Студенты вынуждены были отступать до самой станции и далее.
Добравшись до поезда, они погрузились туда вместе со своим раненым командиром.
Около 17 часов вечера эшелон отправился на Киев…

В результате беспорядочного отступления в темноте один студенческий взвод (около 30 человек) заблудился. И с перепугу забежал на станцию Круты. А она уже была занята красными войсками Муравьёва.
Один из большевистских командиров Егор Попов, разозлённый потерями - до 300 человек - прошёлся вдоль шеренги пленных. И надменно бросил через плечо:
- Пустить их в расход.

Красноармейцы долго издевались над пленными, кололи штыками, а потом расстреляли возле станционной водокачки.
Селяне рассказывали, что один - как предполагают, ученик 7-го класса гимназии Григорий Пипский - перед расстрелом затянул «Ще не вмерла Україна». Песню подхватили остальные. Громкие выстрелы заглушили пение...
Местные жители позже похоронили всех в одной могиле.

Со стороны жёлто-блакитных погибло по последним исследованиям, приблизительно 70 человек: 40 студентов, 15 юнкеров и 15 казаков.
Советские войска потеряли убитыми и ранеными около 300 человек.

Интересный момент. Украинским юнкерам и студентам на подмогу под Круты из Киева был прислан 1-й автоброневой дивизион подполковника Чёрного в составе 4-х бронеавтомобилей.
Так вот. Он просто отказался разгружаться с поезда, мотивируя это тем, что местность – не подходящая для атаки.
По словам подполковника армии УНР Степана Самойленко, «вся обслуга авто панцерників (я стояв на платформі коло тяжкого авто панцерника «Хортиця») була бездіяльними свідками бою під Крутами».

После торго, как поезд прибыл в Дарницу, командиры отдали приказ студентам разойтись по домам малыми группами.
Мост через Днепр контролировали части, которые сочувствовали красным.

Вот что пишет об этом Лукасевич:

«Всі ми, що ще були в Дарниці, дістали наказ перейти невеликими групами через Дніпро, який у 1918 році був досить слабо замерзлий… Ще й тут невблаганна доля забрала з-поміж нас кількох товаришів, які трагічно загинули під непевним льодом Дніпра… Деміївка була захоплена прихильниками більшовиків – робітниками місцевих фабрик. Ми знищили свої військові документи і всі зовнішні відзнаки, відкинули зброю і кожен зосібна пішов далі, умовившись попередьно, що будемо удавати демобілізованих вояків російської армії…»

Как мы видим, грандиозной битвы по сути дела не было.
Внезапно обстреляв идущих с песнями красногвардейцев, «герои Крут» быстро ретировались, не выдержав организованной атаки.
В донесениях начальству те, кто руководил боем, завысили число погибших, чтобы хоть как-то оправдать своё позорное бегство.
Мол, был упорный бой, и мы бились до последнего.

Только вот всё это неправда!
Большая часть бойцов, оборонявших позицию, отступила.
Часть – разбежалась.
Часть их, захваченных в плен, победители отправили в госпиталь. Там после оказания медицинской помощи их отпустили под честное слово.

Мирослава Бердник пишет:

«…Мне посчастливилось беседовать с сыном одного из гимназистов, который воевал под Крутами. Он рассказал примечательный штрих.
В бою, как известно, не видно, кто в тебя стреляет из вражеского окопа. Каждый – враг. После боя этот гимназист оказался в группе, попавшей в плен к большевикам. Те их накормили и задали вопрос: «А вы родителей спросили, когда ехали сюда?» «Нет», - ответили они. «Ну тогда идите и спросите. И больше не попадайте в такие ловушки».

Ну а начальство студентов сразу же сбежало в поезде, в спешке увезя с собой боеприпасы.
Так что это было позорное поражение.
С военной точки зрения это разгром.
С моральной – позор. Позор тех, кто направлял молодых воинов «на убой», кто бросил их в бою.

В истории украинских националистов нет побед.
Вот им и приходится выкручиваться, создавая мифы о несуществующих подвигах.
Кроме того, сами участники боя, считали его образцом неумения руководства националистической Украины организовать свои силы.

В бою под Крутами погибло несколько десятков обманутых националистами парней. Которых, как видно из воспоминаний Дорошенко, их начальники подло бросили на произвол судьбы. А сами дали дёру после первых же выстрелов.

Конечно же, это трагедия!
Никто не спорит.
Но вот только, зачем же завышать число погибших?!

Что касается количества погибших, то кроме мифических «трёхсот спартанцев» Грушевского, назывались разные цифры.

Так, Дмитрий Дорошенко приводит в поимённом перечне лишь 11 фамилий погибших студентов.
Хотя и пишет, что в первый день (то есть 16 января) была уничтожена часть куреня. А во второй - были расстреляны 27 пленных, над которыми дико издевались. Они входили в разведывательную роту, отошедшую к Крутам на момент, когда станцией уже овладели красные.
8 раненных отправили в Харьков, где ими никто не заинтересовался, и они исчезли из госпиталей, куда их устроили на лечение.
В Киев на перезахоронение как будто привезли «несколько десятков изувеченных трупов».

В 1958 году в Мюнхене и Нью-Йорке были напечатаны результаты 40-летнего документального исследования С. Збаражского «Крути. У 40-річчя великого чину 29 січня 1918 р. – 29 січня 1956 р.».

Книгу открывает следующий мартиролог:
«Згинули під Крутами:
Сотник Омельченко - командир Студентського Куреня, студент Українського Народного Університету в Києві.
Володимир Яковлевич Шульгин, Лука Григорович Дмитренко, Микола Лизогуб, Олександр Попович, Андріїв, Божко-Божинський - студенти Університету св. Володимира в Києві.
Ізидор Курик, Олександр Шерстюк, Головощук, Чижів, Кирик - студенти Українського Народного Університету в Києві.
Андрій Соколовський - учень 6-ї кляси 2-ї Української Київської Гімназії.
Микола Корпан з Тяпча, під Болеховом, Західна Україна. М. Ганькевич, Євген Тарнавський, Гнаткевич, Пипський - учень 7-ї кляси, родом з Західної України, розстріляний з 35-ма іншими на станції Крути, перед розстрілом перший почав співати «Ще не вмерла Україна», всі інші підтримали спів».

Итак, называется 18 имён.
Это – скончавшийся от ран командир куреня и погибшие в плену разведчики.
С того времени никаких изменений в приведенный перечень внести никто не смог...
Тела погибших товарищей вынесли с поля боя их соратники и захоронили по прибытию в Киев. Их фамилий в этом списке нет, но их могилы в Киеве.

Современные украинские историки В. И. Семененко и Л. А. Радченко пишут:

«В бою погибли 20 студентов и гимназистов, 27 – были пленены и расстреляны, а 6 по распоряжению ВУЦИК отправлены в харьковский госпиталь».

Несколько десятков юношей, обманутых и преданных «свидомыми патриотами», погибли непонятно зачем.
Пали в борьбе с собственным народом.
И превратились с лёгкой руки Грушевского в 300 мужественных воинов, сражавшихся с захватчиками.

Как такое могло получиться, не ответит, наверное, даже самый извращённый «национально свидомый» ум.
Но ложь о том, что у станции Круты погибли 300 студентов, защищавших Центральную Раду, продолжает литься с украинских телеэкранов до сих пор, вводя в заблуждение миллионы людей…

Хотелось бы обратить внимание на то, что в кутерьме событий января 1918 года ни сам бой под Крутами, ни его участники не привлекли особого внимания общественности.

Ведь кроме Крут, в январе 1918 года армия УНР дала множество других боёв.
И потерпела все поражения, какие только смогла.
При этом потеряла уйму народа.
Причём не столько убитыми, сколько разбежавшимися. Разбежавшимися от животного ужаса перед «москальскими варварами» с красными ленточками на шапках.

Были тогда январские бои за Чугуев, Екатеринослав, Одессу, Ромодан, Гребенку.

Была отчаянно-героическая попытка поручика Бондаревского организовать сопротивление красным в Сумах и расстрелянного большевиками.

Было стоившее больше 50 убитых и 120 раненых 3-х дневное сражение за Бахмач.
Там украинскими частями руководил командир полка имени Дорошенко хорунжий Хмелевский (погиб годом позже).

Но в историю вошла почему-то только одна перестрелка – Круты.

Почему же тогда столь малозначительный бой получил такой широкий резонанс?

Следует отметить, что громкую огласку данное событие приобрело только после ввода в Украину войск кайзеровской Германии, отступления красных и возвращения в Киев Центральной Рады на немецких штыках.
То есть уже в марте 1918 года.
Именно тогда, когда ситуация немного стабилизировалась, близкие родственники и друзья погибших под Крутами юношей поставили вопрос о перезахоронении их останков. А также об ответственности виновных в их гибели.

5 марта 1918 года Военным министерством УНР была образована комиссия для выяснения обстоятельств боя под Крутами.
В её состав вошёл член Центральной Рады Александр Шульгин, который потерял в бою под Крутами брата - Владимира Шульгина.

«Гурток родичів звертається до всіх батьків і родичів студентів, середньошкільників і інших, що входили в склад січового стрілецького куреня і загинули в бою та розстріляні після бою біля Крут 16 січня с. р. і пропонує піднести загальне прохання про розкопку могил, щоб розпізнати і перевезти їх тіла з Крут, а також поховати у Києві».

История приобрела резонансный привкус скандальности.

А 16 марта в «Новой Раде» появилась статья «Трагедія на Крутах» за подписью «С. Ш.». Исследователи считают, что это был Сергей Шемет, один из лидеров Украинской партии земледельцев-демократов, которая тогда всё решительнее критиковала руководство Центральной Рады.

В публикации говорилось:

«Ми хочемо звернути увагу суспільства й української влади на ту страшну трагедію, котра відбулася біля ст. Крути в часи наближення большевиків до Києва. В Крутах загинув цвіт української шкільної молоді. Загинуло кілька сот найкращої інтелігенції - юнаків - ентузіастів української національної ідеї. Така втрата для культурної нації була б важкою; для нашого народу вона безмірна. Винна в цій трагедії уся система безглуздя, весь наш уряд, котрий після блискучого соціального законодавства, після піврічного адміністрування оказався покинутим народом і армією, і в такім безнадійнім становищі рішив захиститись від добре озброєної большевицької армії кількома сотнями шкільної молоді. Узброївши на скору руку ці жертви урядової легковажності, без жодної військової підготовки одправила їх в Крути...».

Автор требовал от правительства сделать надлежащие выводы и наказать, или хотя ба отстранить от руководства, виновников.
Хотя в статье не называются конкретные имена, каждый хорошо понимал, что речь идёт, прежде всего, о высшем политическом и военном руководстве УНР. То есть о Михаиле Грушевском и, в особенности, о Симоне Петлюре, ставшем снова военным министром.

Тогдашний глава УНР М. Грушевский был интриганом не худшим, чем мифотворцем. И сориентировался молниеносно.
Вот здесь весьма и пригодились глубокие профессорские знания и политическая интуиция М. Грушевского.
Выдающийся украинский историк, бесспорный тогдашний национальный лидер не раз обращал внимание на определенные психологические особенности украинской нации, которые даже был склонен относить к её ментальным чертам. Среди них, как это ни удивительно, - умение устраивать похороны.

Председатель Центральной Рады отмечал:

«Вони великі майстри в сім і вкладають у похоронні церемонії всю душу. Але підтримати за життя, в боротьбі, котру ведуть до останнього найбільш енергійні й віддані інтересам загалу люди - не їх діло, вони тримаються гасла: «моя хата скраю», беруть нейтралітет і вичікують, хто кого переможе: свій чи чужий, і коли свій поляже - справляють йому похорони і записують до національних святців...»

Хотя М. Грушевский говорит о таких национальных обычаях с очевидным негативным оттенком, именно к «традиционному» варианту прибегнул и он сам, когда пришлось отвечать на взволнованные вопросы возмущенной общественности.
Он, пытаясь найти выход из непростой ситуации, на заседании Малой Рады предложил согласиться с требованиями родственников «сечевиков» почтить память погибших под Крутами и перенести их тела в Киев на Аскольдову могилу. А также похоронить «юных спартанцев» за счёт государства.
Собрание почтило память героев вставанием и приняло решение «прийняти похорон на кошт держави».

Олесь Бузина пишет:

«Круты стали поводом для создания политического мифа, потому что среди убитых там оказался племянник министра иностранных дел Центральной Рады Александра Шульгина – Владимир. Членам Центральной Рады, вернувшимся в Киев в хвосте немцев, было совестно перед своим коллегой. Все они были живы и здоровы. Все во главе с Грушевским и Винниченко благополучно бежали под защиту германского оружия. И только в одной из семей, волей революционных событий вознесённых в тогдашнюю украинскую «элиту», случилась трагедия. Как же было не сделать «приятное» своему же брату-министру?
Но были и другие причины. Вместе с Владимиром Шульгиным погибло ещё почти три десятка совсем молодых мальчишек – студентов и гимназистов. Привыкшее за время Мировой войны к жестокости общество было трудно чем-либо поразить. То, что взрослые гибнут на фронтах даже не тысячами, а миллионами, уже стало привычным. Газеты за 1914-1917 годы пестрели бесчисленными фотографиями погибших офицеров. Но эти лица мужчин в погонах, отмеченные похоронными крестиками, уже, простите, не трогали. Нервы публики огрубели. Общество нуждалось в чём-то особенно сентиментальном. Это понятно. В массе своей люди эгоистичны. Только сыграв на самых уязвимых точках их психики, можно вызвать сочувствие. А что более поддаётся манипуляциям политтехнологов, чем родительский инстинкт?
…Старый, хитрый, горячо любящий свою единственную дочь Катю, которую не нужно было посылать в армию, председатель Центральной Рады и большой специалист по сочинению различных «историй» Михаил Грушевский безошибочно выбрал тему для очередной народной «сказки». Перезахоронение «крутян» стало, извините за прямоту, первым «праздником» украинской власти, за которым и доныне «верхи» любят скрывать свою трусость и непрофессионализм. Культ официального государственного мазохизма начался с Крут. «Детьми» в гробах отвлекали внимание от своих лукавых лиц и вертлявых политических задниц»…

19 марта 1918 года на обшарпанный киевский вокзал прибыл вагон с гробами.
В них были останки погибших, которых за полтора месяца до этого расстреляли красногвардейцы полковника Михаила Муравьёва. Расстреляли их на железнодорожной станции Круты, между Нежином и Бахмачем на Черниговщине.
На вокзале в два часа дня собрались родные погиьших, студенты, гимназисты, воины, духовенство, хор под руководством А.Кошица, множество киевлян.
Заупокойную отслужил епископ Никодим.
После заупокойной службы, с вокзала тронулась траурная процессия.
Впереди подводы с серо-голубыми гробами - по два на каждом.
По пути сделали остановку у дома Центральной Рады. Это на Владимирской, 57 (сейчас - Дом учителя).

Во время провоза тел возле здания Центральной Рады состоялось снятие с этого дома российской символики.

Одна из киевских газет писала:

«Вот в этой волне, когда провозятся их гробы перед Центральной Радой, где в течение года ковалась украинская государственность, с фронтона её дома сдирают российского орла, позорный знак русской власти над Украиной, символ неволи, в которой она прожила 260 с верхом лет. Видимо, возможность его содрать не давалась зря, видимо, она не могла пройти без жертв, её надо было купить кровью. И кровь пролили эти молодые герои, которых мы сейчас провожаем!»

Возле здания Центральной Рады к траурной процессии с жалобно-торжественными словами обратился профессор Михаил Грушевский:

«От у сій хвилі, коли провозять ся їх домовини перед Центральною Радою, де протягом року кувалась українська державність, з фронтону її будинку здирають російського орла, ганебний знак росийської власти над Україною, символ неволі, в котрій вона прожила двісті шістьдесят з верхом літ. Видко, можливість його здерти не давалась даремно, видко, вона не могла пройти без жертв, її треба було купити кров’ю. І кров пролили сі молоді герої, котрих ми проважаємо».

Торжественное перезахоронение погибших под Крутами бойцов Студенческого куреня, которых удалось найти на поле боя и идентифицировать, активно освещалась киевской прессой.
В братскую могилу на Аскольдовом кладбище, по данным тогдашней прессы, было опущено 17 гробов.
Только на единицу отличается эта цифра от поимённого перечня жертв С. Збаражским.
Среди захороненных не было тела сотника А. Омельченко, смертельно раненного во время боя 16 января и тех, тела которых забрали с собой после боя. Сотник умер по дороге в Киев. Его тело и тела погибших товарищей были захоронены в Киеве после боя.

Так, вернувшись на обозе германских войск, руководители Центральной Рады устроили несчастным юношам «роскошное» перезахоронение с «пламенными» речами над их гробами.
Иначе говоря, устроили, как сейчас бы сказали, пиар-акцию.
Сделали они это для того, чтобы отвлечь внимание людей от своего подлого поступка. Вспомним, как верхушка Центральной Рады позорно сбежала из Киева...

Пресса в те дни пестрела сообщениями о перезахоронении «борцов за волю Украины» и острыми критическими замечаниями в адрес власти.
Тогдашняя пресса широко освещала перезахоронение героев:
- «Похорон жертв боротьби за волю України» - «Народна Воля»,
- «Два похорони» - «Боротьба»,
- «Pro patria mori» - «Киевская мысль».

Случались и обидные для власти высказывания.

Например, в статье врача С. Коломийцева «На памятник жертвам в Крутах».
Там, в частности, встречаются такие строки:

«Цвет украинской интеллигенции, дети, которые не умели стрелять, были посланы дезорганизованной украинской властью навстречу вооружённым «до зубов» большевикам-россиянам… Честь и слава молодым героям, и вечный позор тем, кто должен был спасать не себя, а их, но не сделал этого».

Там же был напечатан и тёплый отклик-воспоминание члена ЦК УПСФ Сергея Ефремова о Владимире Шульгине, которого учёный-эрудит знал с детства и ценил высокие дарования юного патриота.

Партийный и государственный деятель тоже не удержался, чтобы не высказать гневное осуждение в адрес власти, призвавшей для своей защиты молодых романтиков, идеалистов:

«І от тут починається страшна трагедія таких душ, як Шульгинова. На заклик вони озвалися, пішли й зложили все, що мали... Але я уявляю собі, що довелось їм пережити там, під Крутами, покинутим, беззбройним і беззахисним, перед невблаганним диким ворогом, і, може, з убійчою свідомістю, що чиста жертва їх ні на що не здалася, що вона за даних обставин страшної дезорганізації вийшла зайвою і непотрібною, нікого і нічого не рятувала. Воля, як і доля, «жертв искупительных просит» - з цим треба миритись. Але не можна миритись, коли ці жертви розтрачено так марно, як це було з святим поривом української молоді, що головами наложила під Крутами».

Тем не менее, предложение М. Грушевского оказалось очень даже своевременным.
И помогло властям переломить общественное настроение в свою пользу.
Пышная церемония перезахоронения тел «сечевиков», щедрый жест государства, выделившего для этой цели значительные средства, сыграли свою роль.
О трагедии под Крутами ещё немного поговорили, но уже не столь агрессивно.
Ведь после того как жертв политической безответственности и цинизма украинских властей быстренько превратили в символ национального подвига, было уже как-то неудобно обличать и требовать привлечь к ответственности виновных.

Кстати, в стихотворении Павла Тычины «Памяти тридцати» есть такие строки:

«На кого посміла знятись
Зрадника рука?
Квітне сонце, грає вітер і Дніпро-ріка…»

Интересно, кого это поэт называет «зрадником»?

Ведь не открытого же врага Муравьёва.

Ну а затем на первый план стали выходить иные злободневные темы.
Официальные власти предпочитали лишний раз не упоминать о событиях под Крутами.
Так что, многие документальные свидетельства в итоге оказались утерянными.
Постепенно трагическая судьба «сечевиков» обрастала всевозможными мифами.
И, в конце концов, превратилась в некое «сказание о великом подвиге молодёжи во имя свободы Отечества».
В нём, конечно же, не было места для освещения неприглядной роли властей.
А к погибшим стали причислять всех 300 юношей, принимавших участие в бою…
«Все триста, как один, героически погибли», - звучит, ведь, более возвышенно, чем просто «погибло около сорока».
Хотя на самом деле произошло именно так.

И когда нынешние национал-патриоты, в который уже раз, рассказывают нам миф об обороне Крут, невольно возникает вопрос:

«Почему стольный град Киев защищать оказалось фактически некому, кроме нескольких сотен юношей?»

Как известно, на момент провозглашения независимости УНР в Киеве располагались около 10-ти тысяч бойцов, входящих в состав нескольких армейских полков, частей Вольного казачества Скоропадского.
Кроме того, в городе находилось около 20-ти тысяч вернувшихся с фронта бывших солдат и офицеров русской армии.
А также воинские формирования Центральной Рады.
В том числе наиболее боеспособные:
- Гайдамацкий кош (атаман Симон Петлюра) и
- сформированный из галичан курень Сечевых стрельцов (командир – Евген Коновалец).
То есть, организовать оборону было из кого.
Ко всему прочему в киевских арсеналах хранилось большое количество боеприпасов и вооружения, в том числе тяжёлого.

Но! После того, как в Киев пришло сообщение о выдвижении из Харькова эшелонов с отрядами Муравьёва, на оборону Киева не выступило ни одно регулярное соединение, подчиняющееся ЦР.
Горожане-фронтовики предпочли остаться по домам.
Находившиеся в Киеве украинизированные части объявили «нейтралитет».
Ретировались и гайдамаки, и сечевые стрельцы!
Мало того в Киеве 16 (29) января 1918 года против Центральной Рады началось восстание.

А всё почему?

Да потому, что «украинская идея» вдохновляла в основном только самозваную местную «элиту», рассчитывавшую занять в свежеиспечённой «державе» лучшие места!
И эту «элиту», состоявшую из светил местного разлива и примкнувших к ним карьеристов и авантюристов рангом помельче, никто не захотел защищать!
Потому что к началу 1918 года украинцы окончательно разочаровались в руководстве УНР, проводившем абсолютно бездарную и, в то же время, агрессивную политику отторжения страны от многовекового союза с Россией и насаждения галичанского «сознания».

Поскольку в подлинной истории обороны Киева от большевиков ничего кроме позора, для самостийников не было, то миф о «битве под Крутами» пришёлся очень даже кстати!

На что хотелось бы ещё обратить внимание.

В то же самое время, когда произошла трагедия под Крутами, националисты расстреляли около 400 рабочих завода «Арсенал» в Киеве!
Более того – студенты своей гибелью дали возможность националистам убивать киевских рабочих!

А ведь, кроме арсенальцев, были ещё отважные юноши-юнкера (вчерашние гимназисты и студенты), погибшие в селе Борщаговка от рук петлюровцев.

Об этом писали Константин Паустовский в книге «Начало неведомого века» и Михаил Булгаков в книге «Белая гвардия».

Именно о них, погибших мученической смертью, пел Вертинский:

Я не знаю,
зачем и кому это нужно?
Кто послал их на смерть
недрожащей рукой?

И никто не додумался просто
стать на колени
И сказать этим мальчикам,
что в бездарной стране
Даже светлые подвиги –
это просто ступени…

Почему же не вспоминают об этих людях?

Или их жизнь «дешевле» жизней студентов?

Или, может, потому, что большая часть тех, кто оборонял Круты, были галичанами?

Именно в Галичине, ещё до Второй мировой войны сложилась традиция отмечать годовщины боя под Крутами.
Затем уже эта традиция в 1990-х годах была перенесна националистами на всю Украину.

Ещё раз напомню, что не было и «полчищ» Муравьёва.

Владимир Винниченко в своей работе «Відродження нації» вспоминал:

«…Білшість більшовицького війська складалася із наших же вояків…»

Поэтому бой под Крутами – это столкновение украинцев с украинцами. Только сражавшихся под разными знамёнами. Одни под жёлто-блакитными, другие под красными…

Тогда предки большинства украинцев востока и юга нашей страны находились не вместе с галичанами, а по ту сторону баррикад.
Они сражались против иностранных интервентов, стоящих за спиной Центральной Рады. Той Рады, которая, как раз, и погубила несчастных юношей под станцией Круты. Сами же «очільники» ЦР в это время паковали барахло, чтобы драпать на Запад…

А ныне, как считает Мирослава Бердник (и я с ней полностью солидарен):

«Факт же преступного отправления детей на убой и оставление их в поле трусливо удравшими руководителями Центральной Рады преподносится молодому поколению извращённо для возбуждения национализма и ненависти к России и русским».

На наших глазах «конструируется» история Украины, как отдельного государства. Как народа, всегда боровшегося «за свободу» от «клятых москалей». Трагедия в том, что русский и украинский - не два разных и не братских народа, а ОДИН ЕДИНЫЙ народ. Чтобы создать «историю Украины» в ход идут две составляющие: Мифы и Ложь.

«Битва при Крутах» - мифы и ложь

Все трагические события, случившиеся в Украине за последние три года, заставляют разобраться, в чём причина того, что история современной Украины пошла по такому жестокому и абсурдному пути. Мне нравились мои институтские педагоги, все они были учителями старой советской закалки, искренно увлечённые своим делом. Одним из лучших педагогов у нас — студентов считался преподаватель истории Украины. Его лекции студенты не пропускали. Уж очень увлекательно было слушать такие уникальные, героические истории из теперь уже истории «независимой Украины». Первая в Европе украинская конституция Филиппа Орлика; героическая Конотопская битва, в которой бесстрашные казаки одолели ужасную Российскую империю; бой под Крутами в 1918 году, в котором сложили головы 300 киевских студентов жертвенно защищавших Киев от орд большевистской России. И много-много других подвигов самоотверженных украинцев, столетиями боровшимися за независимость Украины от имперской России. Почему-то всё это не подвергалось сомнению, и было окутано таинственным ореолом героизма и непокорности нашей Родины – Украины. Но, жизнь заставила опять засесть за изучения истории. Гражданская война должна иметь какие-то предпосылки. Что-то не оглашённое и скрытое в нашей истории непременно должно иметь связь с теперешним безумием, творящимся в Украине.

Копошась в этом всём последние три года, я пришёл к выводу, что единственной правдой в «Истории Украины» оказалось высказывание Председателя Украинской Народной республики (1917—1918) В.Винниченко касательно того, что историю Украины нельзя читать без брома. Всё остальное, к сожалению, оказалось ложью. Это чувство тотальной лжи настолько входило в диссонанс с предыдущим мироощущением, что мне безумно захотелось найти своего университетского учителя истории. Чтобы через общение с ним, попытаться как-то уравновесить всё это.

Уже после института, мы часто случайно пересекались с ним в районе Золотых Ворот, и он всегда удивлял меня полной осведомленностью в моих делах: «Стёпа, всё дело в том, что Киев очень маленький город, где все про всех и всё знают. Поэтому бросьте вы свою дурацкую, юношескую привычку со всеми сcориться; иначе это может стоить вам карьеры». Помня о том, что Киев очень маленький город, я с лёгкостью нашёл своего бывшего университетского учителя. Но, к сожалению, в этот раз у нас разговор не сложился. Выслушав меня буквально несколько минут, он снисходительно улыбнулся: «Насколько я понял, вы ведёте к тому, что нет никакой украинской нации? А украинцы, по сути своей, это русские? Я вас правильно понял?

— Совершенно правильно. Это органично, и однозначно выплывает из непредвзятого и неполитизированного анализа нашей истории. Мало того, все наши гетманы это прекрасно понимали… Первая в Европе украинская конституция Филиппа Орлика – это ложь. Во-первых, потому что никакого отношения к конституции этот документ не имеет. Это очевидно, даже из самого названия: «Договоры и Постановлεnѧ Правъ и волностεй войсковыхъ мεжи Яснε вεлможнымъ εго милостю паномъ Филиппомъ Орликомъ новоизбраннымъ Войска Zапорожского гεтманомъ, и мεжи εнεральними особами, полковниками и тымъ жε Войскомъ Zапорожскимъ сполною з обоихъ сторонъ обрадою утвεржεnnыε и при волной εлεкції формалною присягою ωт того жъ Яснε вεлможного гεтмана».

Это договоры и постановление войсковых вольностей и прав. То есть, это воинский устав. Во вторых, сам Орлик указывает в них «Малая Русь – Отчизна наша» (статья 2). И потом, если уж говорить о первой Конституции, то нужно говорить о «Правде Русской». О том своде законов, по которому жила Киевская Русь при Ярославе Мудром. Основоположник теперешней Галиции, Данило Галицкий, его дети и внуки считали себя русскими. Вы не можете этого не знать…

— Я согласен, украинцы – это действительно русские. Самые настоящие русские… Но, тут всё дело не в том, что мы русские, а в том, что россияне выдающие себя за русских, на самом деле совершенно не русские… Они – азиаты…

Дальше, я не буду пересказывать наш диалог, просто из нежелания множить абсурд, которого и так уже в «Украине» выше всех допустимых норм. Рассмотрим лучше очередной миф – очередную ложь, навязываемую в «независимой Украине» доверчивым согражданам; пытаясь убедить их в том, что «Украина» — не Россия.

Начиная с 2005 года, от президентства Ющенко «в» Украине искренне, изо всех патриотических сил стараются увековечить подвиг «Героев Крут». В Киеве, Львове, Сумах, Черновцах, Ковеле, Дрогобыче, Нежине, Стрию, Хмельницком, Боярке, Шепетовке, Херсоне и других населённых пунктах, официальной властью были переименованы десятки улиц, бульваров и скверов в честь этого события: боя под Крутами. Все новые названия одинаковы: улицы Героев Крут, бульвары и скверы «Героев Крут». Характерной особенностью этого события является то, что за десять лет празднований этого боя, официальными властями о нем имеется очень мало информации.

Вся суть сводится к тому, что 29 января 1918 года 300 киевских студентов, пытаясь защитить молодую государственность Украины (Украинскую Народную Республику) от наступающих на Киев «российских орд Красной Армии», приняли бой возле станции Круты (130 км от Киева). Практически все они погибли в этой неравной схватке с четырёх тысячной армией М.Муравьева. Вот так вот, в борьбе с кровожадной Россией, мол, и ковалась Независимость Украины. Это историческое событие подаётся исключительно как героический эпизод в вечной украино-русской войне. Давайте разбираться.

Термин украино-русская война, подразумевает под собой то, что с одной стороны выступали украинцы, а с противоположной русские. Так ведь?

Первое: Юго-Западный фронт в первую мировую войну находился на территории современной Украины. На 1 апреля 1917 года в составе русской армии на Юго-Западном фронте было 2 млн. 315 тыс. солдат и офицеров (с тыловыми частями: 3 мил. 265 тыс.) Из которых 1 млн. 200 тыс. – уроженцы того, что сегодня называется Украиной. После отречения Николая II на территории Украины 23 июня 1917 года создаётся «Автономная Украина» (в составе Российского государства). С ноября — Украинская Народная Республика. С июня 1917 по февраль 1918 на основе демобилизованных частей российской армии, создаются вооружённые силы УНР. Которые, по сведениям приведённым украинской википедией, к лету 1917 года состояли из 300 тыс. войска. Но уже через 7 месяцев, к февралю 18-го года численность армии УНР сократилось на 95% до 15 тыс. По мнению «украинских историков» главным виновником такого катастрофического положения было дезертирство и отличная система революционных агитаторов входивших в состав российских большевистских войск, которые склоняли на свою сторону целые отряды армии УНР.

А вот как описывает отношение к Украинской Народной Республики самих украинцев, непосредственный участник тех событий Глава Рады Народных Министров В.Винниченко («Возрождение нации»):

«... Это была война идей, влияния... Наше влияние было меньшим. Оно был настолько мало, что мы с большим трудом могли составлять какие-то небольшие более или менее дисциплинированные части и высылать их против большевиков. Большевики, правда, тоже не имели больших дисциплинированных частей, но их преимущество было в том, что все наши широкие массы солдатства не ставили им никакого сопротивления или даже переходили на их сторону, почти все рабочие каждого города становилось за ними; в селах сельская беднота явно была большевистская; словом, огромное большинство самого украинского населения было против нас».

Если за 7 месяцев из украинской армии дезертировало и перешло на сторону большевистской России 95% её численного состава, о чём это говорит? Это говорит о том, что народ не поддерживал ни саму Украинскую Народную Республику, ни их главного желания — отделения от России. Если «официальная Украина» сама признаёт, что на сторону большевистской России переходили целые отряды украинской армии, то в действительности думаю этот «переход» был ещё грандиозней. Иначе, просто невозможно объяснить как из 300 тысячной украинской армии, через 7 месяцев осталось жалких 5%.

Следовательно, утверждать, что бой под Крутами – это эпизод из вечной украино-русской войны – просто Ложь. Отряд генерала М.Муравьева мог, и, скорее всего, состоял из самих же «украинцев». Вспомните уже приведенные выше слова Главы Рады Народных Министров В.Винниченко: «огромное большинство самого украинского населения было против нас».

Практически все выжившие участники боя вспоминают, что им чудом удалось добраться из Киева на станцию Круты, потому как железнодорожники были против УНР и всячески саботировали приказы.

Степан Самийленко (полковник армии УНР): «… Мы хорошо знали, что от Киева до Крут – всего пару часов. Но на деле, всё оказалось иначе: на станцию Круты мы приехали аж пополудни 29 января, потому как железнодорожники саботировали».

Л.Лукасевич (участник боя): «По дороге на фронт мы часто встречались на железной дороге с откровенно вражеским отношением железнодорожников, которые создавали нам всякие технические препятствия, часто задерживая наш поезд. Залоги на станциях состояли из небольших отделов наших воинов или Свободного казачества, которые с трудом могли овладеть положением среди враждебно настроенных к нам железнодорожников».

А. Гончаренко (сотник армии УНР) о том как население относилось к «героям Крут»: «… К тому же вражеское настроение населения, которое косым взглядом смотрело на «интеллигентов» — юношей, очень плохо отображалось на настроениях. Часть юношей – это были дети из под селянских крыш, с неустоявшимся мировоззрением, которые просто интуитивно ощущали нашу правоту».

Интересно получается, 95 % армии дезертировало и перешло на сторону большевистской России, население косо смотрит, железнодорожники саботируют приказы, «огромное большинство самого украинского населения против нас» (В.Винниченко), но… Но мы всё равно будем навязывать Ложь о бое при Крутах, как о «историческом» прецеденте украино-русской войны. .

Даже сам основоположник и руководитель Украинской Народной Республики, уже в эмиграции, честно признаётся: «Будем честны с собой и другими: мы воспользовались несознательностью масс. Не они нас выбирали, а мы им навязали себя». (В.К.Винниченко. «Возрождение Нации», том 2, стр.190)

И вот именно это, безапелляционное навязывание продолжается и по сей день.

Чтобы лучше понять и почувствовать, что же происходило в Киеве, на самом деле в 1918, вспомните или перечитайте роман Михаила Афанасьевича Булгакова «Белая гвардия» или пьесу «Дни Турбиных».

Помните, начало романа? «Велик был год и страшен год по рождестве Христовом 1918, от начала же революции второй…».

Михаил Афанасьевич был непосредственным очевидцем тех событий, так как был мобилизован в феврале 1919 года властями УНР и проходил службу, как военный врач в Украинской Народной Армии. Обратите внимание, бой под Крутами и действия романа разделяет лишь несколько месяцев. (УНР, затем Гетманат, затем опять Директория УНР) Сопоставьте ложь о украинско-российской войне, навязываемый «независимой Украиной» и всю боль гражданской войны описанной Булгаковым на примере семьи Турбиных. К тому же, возраст Николки Турбина совпадает с «героями Крут», он тоже был киевским студентом.

К воспоминаниям же участников боя при Крутах, я отношусь без особого доверия, потому что все эти воспоминания изобилуют огромным количеством клише и явных нестыковок. Вот пример: многие участники вспоминают о том, как здорово они всю дорогу пели гимн «Ще не вмерла Украина» и украинские народные песни, подчёркивая, что никто не верил в возможность боя. И тут же находится самый «осознанный» из участников Левко Лукасевич, который многозначительно сообщает: «С данных разведки и по движению врага было понятно, что должен состояться решающий бой – первый бой московско-украинской войны». Или вот ещё, образец интересной логики: (Б.Манкевич «Поступ» Львов 1929, ч.2): «Над пленными большевики долго издевались и на второй день 27 студентов расстреляли, а их трупы запретили селянам хоронить. Все пленные были замордованы зверским способом: они были с розбитыми головами, выбитыми зубами, выколотыми глазами. Несколько трупов не удалось опознать, так как они были изувечены».

И чуть ниже, этот же Манкевич, описав всю «драгоценную и наичистейшую жертву принесенную на алтарь независимости Украины» сообщает: семерых раненных русские отправили в Харьков на лечение…

Где здесь правда? Зачем семерых раненых отправили на лечение в Харьков? Чтобы подлечить, и потом уже выбивать зубы и выкалывать глаза?

Детально мы рассмотрим этот бой в следующей статье. А сейчас лишь подытожим всё вышесказанное: бой при Крутах был эпизодом не в украинско-русской, а в гражданской войне. Это была война идей, влияния. А вот влияние УНР было настолько мало, что за 7 месяцев дезертировало и перешло на сторону большевистской России 95% её армии. Почти все рабочие каждого города становилось за большевистскую Россию; в селах сельская беднота и огромное большинство самого украинского населения было против УНР.

И будем честны с собой и другими, как призывал Винниченко: отцы основатели УНР воспользовались несознательностью масс. Не народ выбирал УНР, а горстка свидомых маргиналов пыталась навязать народу свою власть и идеи, которые не имели ничего общего с желаниями и чаяниями самого народа.

Степан Михайличенко

История в разных частях земного шара протекает неравномерно. По этой причине одни государства столетиями переживают масштабные катаклизмы в виде войн и революций, насыщая ими свой исторический путь. Другие, удаленные от главных мировых ристалищ, живут без особенных потрясений, довольствуясь провинциальным спокойствием.

Но часто державы, которые в силу своего недавнего или искусственного происхождения не довольствуются реальной историей, отчаянно сочиняют и пропагандируют мифы, призванные создать «новую» историю, в соответствии с политическими воззрениями правящих классов.

АиФ.ru о реальной истории современной Украины писал неоднократно. Украина, в своих нынешних границах возникшая благодаря усилиям ныне проклинаемых в Киеве Российской империи и Советского Союза, сегодня пытается доказать, что имеет совершенно иные исторические корни.

Очень «крутая» история

Согласно современной украинской историографии, в 1918 году украинские юноши, не имевшие особой военной подготовки, встали на пути у «большевистских полчищ», и в течение пяти часов героически сдерживали их продвижение к Киеву.

От 400 до 600 студентов, гимназистов и юнкеров, верных Украинской Народной республике, остановили отряд большевиков численностью от 3000 до 6000 человек. При этом потери большевиков под Крутами оцениваются в несколько сотен человек.

«Раскрутка» этого исторического сюжета на Украине происходила в период революции и Гражданской войны, до момента утверждения советской власти, а также после 1991 года, после создания независимой Украины. Особенно яростно бой под Крутами стали превозносить в период правления президента Виктора Ющенко , и с тех пор уже не останавливались.

Любопытно, что большинство неукраинских историков, как российских, так и зарубежных, работающих над периодом Гражданской войны, бой под Крутами никогда особенно не выделяли в силу его малозначительности.

Но украинские товарищи настолько последовательно продвигают недавно созданный миф, что привлекают к нему тщательное внимание. А при изучении этого вопроса камня на камне от ныне пропагандируемой Украиной картине сражения не остается.

Как рождалась «незалежность»

Но сначала вернемся назад, в весну 1917 года. Когда в Петрограде произошла Февральская революция, пользуясь сумятицей, местные власти и активисты в разных частях бывшей империи стали пытаться создать «свое маленькое государство». Где-то они идеологически опирались на локальное «право на самоуправление», но наиболее активно использовался «национальный вопрос» — даже в регионах, ранее никогда не представлявших собой самостоятельных государств.

В Киеве была создана Центральная Рада (Центральный Совет), взявшая на себя функции сначала представительного органа украинских политических, общественных, культурных и профессиональных организаций, а затем и высшего законодательного органа. В июне 1917 года Рада провозгласила национально-территориальную автономию Украины в составе России. Временное правительство в Петрограде, занятое другими проблемами, ограничилось лишь тем, что допустило возможность создания украинской автономии.

Октябрьская революция в Петрограде вызвала у Центральной Рады невероятный прилив эмоций, на котором ее деятели объявили о распространении своей власти на Херсонскую, Екатеринославскую, Харьковскую, Холмскую и частично Таврическую, Курскую и Воронежскую губернии.

Председатель Рады, историк Михаил Грушевский , посчитал, что в данный момент есть отличный шанс создать независимую Украину, при этом прибрав к рукам даже те земли, которые сами себя никогда не считали Украиной.

20 ноября так называемая Малая Рада приняла Третий Универсал, в котором провозглашалось создание Украинской Народной Республики в федеративной связи с Российской республикой. При этом особо подчеркивалось, что окончательное формирование границ должно произойти в соответствии с «волей народа».

Правительств много не бывает?

Все это звучит громко и пафосно, если не знать, что власть и влияние Рады на тот момент было весьма ограниченным даже в Киеве. В нынешней столице Украины преобладало русскоязычное население, которое на все инициативы по созданию украинской державы смотрело с подозрением.

А уже к январю 1918 года на территории, на которую претендовала Рада, действовали не менее пяти правительств: помимо Рады, это большевистский Совнарком Донецко-Криворожской республики в Харькове, и там же ЦИК Советской Украины, Советы депутатов Одесской и Таврической республик.

Прибавьте сюда местных атаманов, формирующиеся отряды белогвардейцев и так далее — властей было много, а порядка мало.

Да и в самом Киеве действовали Советы рабочих депутатов, ориентированные на большевиков.

Ко всему прочему и Центральная Рала была неоднородным явлением, где радикальные националисты составляли меньшинство. Михаил Грушевский и Владимир Винниченко , лидеры Рады, являлись социалистами, и на первых порах большевики в Петрограде рассчитывали найти с ними общий язык.

Михаил Грушевский (слева) и Владимир Винниченко. Фото: Commons.wikimedia.org

Вооруженные силы: виртуальные и реальные

Но когда стало ясно, что компромисс невозможен, а Центральная Рада вступила в союзнические отношение с поднявшим мятеж на Дону атаманом Калединым, большевики приступили к созданию параллельных структур в Харькове.

В период Гражданской войны определяющим фактором, который делал ту или иную власть реальной, а не фиктивной, было наличие у нее вооруженной силы. Рада в начале своей деятельности полагала, что новой украинской армией может стать бывший Юго-Западный фронт, насчитывавший три миллиона штыков.

Но после февраля 1917 года из армии началось масштабное дезертирство. Некоторые части успели провозгласить украинскими, но из них солдаты уходили так же, как и из других. К началу 1918 года Рада теоретически могла рассчитывать на 15-20 тысяч бойцов. Однако и эти формирования были дезорганизованы

Михаил Муравьёв. Фото: Commons.wikimedia.org

Когда в январе 1918 года большевистский отряд по борьбе с контрреволюцией под предводительством эсера Михаила Муравьева двинулся на Киев, оказалось, что и этих тысяч у Рады нет.

В конце января 1918 года в Киеве на заводе «Арсенал» началось восстание сторонников Советской власти. На подавление его Рада бросила все имеющиеся силы — около 3000 человек, включая отряд печально известного Симона Петлюры.

Кровопролитные бои в Киеве продолжались до 4 февраля, и закончились победой Рады, а также расстрелом около 300 участников восстания.

Но это произойдет несколько дней спустя, а в последних числах января посылать навстречу отряду Муравьева Раде было решительно некого.

«Несчастную молодёжь довезли до станции Круты и высадили на «позиции»

Бывший председатель генерального секретариата Центральной Рады Дмитрий Дорошенко в своих воспоминаниях был предельно откровенен: «Когда со стороны Бахмача и Чернигова двинулись на Киев большевистские эшелоны, правительство не могло послать для отпора ни единой воинской части. Тогда собрали наскоро отряд из студентов и гимназистов старших классов и бросили их — буквально на убой — навстречу прекрасно вооружённым и многочисленным силам большевиков. Несчастную молодёжь довезли до станции Круты и высадили здесь на «позиции».

Украинский историк Ярослав Тинченко пишет, что в бою под Крутами участвовали 420 человек: 250 офицеров и юнкеров 1-й Украинской военной школы, 118 студентов и гимназистов из 1-й сотни Студенческого куреня, около 50 местных вольных казаков — офицеров и добровольцев.

29 января 1918 года они заняли позиции на железнодорожной станции в районе села Круты (130 км к северо-востоку от Киева, 18 км восточнее Нежина).

Аверкий Гончаренко. Фото: Commons.wikimedia.org

Возглавлял этот отряд Аверкий Гончаренко, бывший преподаватель Киевской школы прапорщиков, решивший, что сделает блистательную карьеру в новой украинской армии.

Как же Гончаренко руководил сражением под Крутами? Слово уже упоминавшемуся Дмитрию Дорошенко: «В то время, когда юноши (в большинстве никогда не державшие в руках ружья) бесстрашно выступили против надвигавшихся большевистских отрядов, начальство их, группа офицеров, осталась в поезде и устроила здесь попойку в вагонах; большевики без труда разбили отряд молодёжи и погнали его к станции. Увидев опасность, находившиеся в поезде поспешили дать сигнал к отъезду, не оставшись ни минуты, чтобы захватить с собой бегущих... Путь на Киев был теперь совершенно открыт».

Бой местного значения

Любопытно, что свидетелей боя со стороны «студентов и гимназистов» осталось немало. Просто потому, что никаких «300 спартанцев по-украински» не было и в помине.

А было, если вывести из рассказов свидетелей среднее арифметическое, вот что. Авангард красногвардейцев Муравьева вышел на позиции отряда Гончаренко и был встречен залпами. Не ожидавшие застать здесь противника большевики понесли потери. Какие — неизвестно. Информация о 250-300 погибших не подтверждается ничем.

«Войска Рады», однако, первоначальный успех не развили — командование никаких приказов на сей счет не отдавало. Вскоре к месту событий подошли основные силы Муравьева, а также большевистский бронепоезд. Гончаренко тут же почел за лучшее отступить. Следом позиции покинули и бойцы его отряда. Один студенческий взвод заблудился и попал в плен.

Непосредственно в бою со стороны «героев Крут» погибло, по разным оценкам, от 11 до 18 человек. Взятые в плен впоследствии были расстреляны, чему удивляться не приходится, с учетом того, что как представители Рады обошлись с взятыми в плен участниками восстания на заводе «Арсенал».

Миф для прикрытия немецких штыков

Отряд Муравьева вошел в Киев через четыре дня после подавления восстания на «Арсенале». Центральная Рада к этому времени сбежала в Житомир.

На этом ее история и кончилась бы, если бы в тот же день «украинские патриоты» не подписали сепаратный мир с Германией и Австро-Венгрией, пообещав до 31 июля 1918 года поставить миллион тонн зерна, 400 млн яиц, до 50 тыс. тонн мяса рогатого скота, сало, сахар, пеньку, марганцевую руду в обмен на военную помощь против большевиков.

Центральная Рада вернулась в Киев в марте 1918 года, в буквальном смысле на немецких штыках.

Это, разумеется, никак не походило на акт национально-освободительной борьбы. Историк Грушевский понял: немедленно нужен сюжет про самопожертвование чистых и невинных душ во имя Украины. Ничего, кроме истории про бой под Крутами, под рукой не оказалось, но Грушевский, как человек талантливый, смог этот эпизод раздуть до поистине эпических размеров.

Всего через месяц, в апреле 1918 года патруль германских оккупационных войск разгонит Раду, поставив точку в ее истории.

Глава Рады стал советским академиком, а командир «героев Крут» служил в СС

Эсер Михаил Муравьев , назначенный командующим Восточным фронтом, в июне 1918 года поднимет антибольшевистский мятеж, потерпит поражение и будет убит при попытке ареста.

Глава Рады Михаил Грушевский сначала уедет в Австрию, создаст в Вене Украинский социологический институт, а затем покается перед властями Советской Украины, будет прощен, возвратится в Киев, снова вернется к исторической деятельности. В 1929 году Грушевский был избран действительным членом АН СССР. В начале 1930-х его снова обвинят в контрреволюционной деятельности, но Грушевский успеет умереть своей смертью в 1934 году во время лечения в Кисловодске.

Но интереснее всего, пожалуй, сложилась судьба Аверкия Гончаренко . После боя под Крутами на передовой он более не появлялся, занимая различные канцелярские должности сначала при гетмане Скоропадском, а затем при Петлюре.

После Гражданской войны он осел на Западной Украине, входившей тогда в состав Польши, работал в кооперации, и снова всплыл в 1943 году, во время формирования дивизии СС «Галичина». Гончаренко, которого считали бывалым и опытным офицером, «героем Крут», получил звание гауптштурмфюрера.

В июле 1944 года дивизию «Галичина» впервые бросили в бой в битве за Броды. Украинские эсэсовцы были наголову разбиты советскими войсками. Но Гончаренко и впрямь оказался человеком бывалым, попав в число тех, кто избежал гибели и плена.

Пережив войну, Гончаренко сумел эмигрировать в США, где благополучно дожил до 1980 года, и ушел из жизни, всего полгода не дотянув до 90-летия.

Битва под Крутами занимает особое место в современной украинской политической мифологии. В этом нет ничего удивительного по сравнению с большинством других стран мира Украина является политическим младенцем, государством с очень непродолжительной суверенной . В этой истории практически не было побед и достижений, в основном одни проблемы и потери. Поэтому так важно для Украины создавать и раскручивать политические мифы. Очень непродолжительное время, которое между фактическим распадом России в 1917 году и ее восстановлением большевиками, отдельным территориям современной Украины удалось просуществовать в виде независимого государства, является теперь едва ли не наиболее «распиаренной» страницей в истории страны. Поскольку кто только не побеждал защитников «самостийности», даже трагедии и поражения используются украинскими властями в интересах формирования и укрепления национального мифа. Киев бессовестно эксплуатирует трагические страницы истории, чтобы в очередной раз иллюстрировать, сколь кровожадна Россия и какие беды она несла «украинской государственности».

Битва под Крутами произошла 16 (29) января 1918 года, ровно сто лет назад. В современной Украине годовщина битвы ежегодно отмечается как день памяти защитников самостийного государства. Между тем, кто и от кого защищал тогда Украину, вопрос спорный. После того, как в Петрограде в 1917 году произошла Февральская революция, в ряде регионов бывшей империи активизировались националистические силы. Не стали исключением и малороссийские губернии.

Карту «политического украинства» с конца XIX века разыгрывала Австро-Венгрия, смертельно боявшаяся роста русского влияния на славянские народы Восточной Европы. В начале ХХ века к ней присоединилась и Германия, также имевшая свои интересы – политические и экономические – в поддержке украинского национализма. С началом Первой мировой войны, когда Германия и Австро-Венгрия вступили в войну с Россией, значение украинского национализма для германских и австро-венгерских интересов повысилось – он должен был превратиться в разрушающее начало, дестабилизирующее ситуацию в малороссийских губерниях империи. К тому времени, когда в России рухнула монархия, в Киеве уже действовали силы, готовые отделить малороссийские земли и создать новое государство – Украину.

Украинскими националистами была создана Центральная Рада, которая уже в июне 1917 года провозгласила территориальную автономию Украины в составе России. Временное правительство пропустило это событие, так как было отвлечено и Первой мировой войной, и вопросами сохранения собственной власти. Когда в октябре 1917 года в России произошла вторая за год революция – Октябрьская, Центральная Рада в Киеве, решив, что российское государство развалилось окончательно, взяла курс на независимость Украины.

Уже 20 ноября 1917 года Малая Рада провозгласила создание Украинской Народной Республики в федеративной связи с Россией. Причем в состав Украины были включены обширные земли, не являвшиеся Малороссией, а именно территории Екатеринославской, Харьковской, Херсонской губерний и часть территорий Таврической, Воронежской и Курской губерний. Однако, власть Рады не спешили признавать, во-первых, контролируемые большевиками Советы, имевшие наиболее сильные позиции в промышленных центрах и сформировавшие Донецко-Криворожскую республику, а во-вторых – различные независимые политические силы вроде анархистов Нестора Махно в Гуляй-Поле.

Центральная Рада была настолько слаба, что не могла рассчитывать на серьезную военную поддержку. Хотя формально Рада контролировала воинские части общей численностью около 20 тысяч человек, в действительности с трудом могла набрать несколько тысяч вооруженных сторонников. Тем временем, в январе 1918 года на утверждение советской власти в Киеве был направлен отряд под командованием эсера Михаила Муравьева. Пока сторонники советской власти двигались в сторону Киева, лидеры Рады судорожно соображали, кого им можно противопоставить. В результате был сформирован отряд общей численностью в 420 человек. В него вошли 250 офицеров и юнкеров 1-й Украинской военной школы, 118 студентов и гимназистов, входивших в состав 1-й сотни Студенческого курения, около 50 добровольцев.

Командиром отряда, через сто лет прозванного «защитниками самостийности» был назначен очень примечательный человек - Аверкий Гончаренко (1890-1980). Впрочем, его наиболее выдающиеся качества раскрылись уже намного позже событий под Крутами. Тогда, в январе 1918 года, Аверкий был 27-летним командиром куреня 1-й Украинской военной школы имени Богдана Хмельницкого. За плечами Гончаренко было несколько лет службы в российской армии – сначала он окончил с отличием Чугуевское военное училище в 1912 году, затем служил в 260-м пехотном Брацлавском полку, участвовал в Первой мировой войне и дослужился до звания капитана, успев покомандовать ротой и батальоном. Георгиевский кавалер Гончаренко, имевший боевые ранения, был назначен преподавателем в Киевскую школу прапорщиков, а после провозглашения УНР поддержал украинских националистов и возглавил курень в созданной 1-й Украинской военной школе.

Против курсантского отряда наступали внушительные силы – около 3000 человек с артиллерийской батареей и бронепоездом. Командовал советским отрядом Рейнгольд Берзин (1888-1938), практически ровесник Гончаренко с немного похожей биографией. Правда, Берзин был старым большевиком – подпольщиком, успевшим год просидеть в тюрьме за распространение революционной литературы. Но в Первую мировую войну он был призван в армию, окончил школу прапорщиков и служил в боевых частях, участвовал в Первой мировой войне, получил звание поручика. Берзин поддержал Октябрьскую революцию и принял активное участие в утверждении советской власти на Украине.

В районе железнодорожной станции Круты (Нежинский район Черниговской области), что в 130 км от Киева, наступавший советский отряд Р. Берзина наткнулся на украинский отряд Гончаренко. Фактически руководство Центральной Рады послало необстрелянных украинских юнкеров и студентов на убой, поскольку противник превосходил по численности в несколько раз, плюс был куда лучше вооружен и подготовлен. То, что сейчас украинские власти называют героизмом, на самом деле было преступлением со стороны Центральной Рады и преступлением, в первую очередь, по отношению к собственным сторонникам – юным курсантам и студентам.

Историка Дмитрия Дорошенко, занимавшего пост генерального секретаря Центральной Рады, сложно обвинить в антиукраинских настроениях. Но то, что рассказывает он в своих мемуарах о событиях под Крутами, полностью разбивает официальную пропагандистскую версию современной украинской власти. Как свидетельствует Дорошенко, пока украинский отряд поджидал наступающие советские силы, в поезде, на котором курсанты прибыли на станцию, началась самая настоящая попойка. Участвовали в ней старшие офицеры отряда. Получается, что курсанты и студенты, вооруженные лишь винтовками, оказались предоставлены сами себе, без руководства со стороны опытных командиров.

Когда советский отряд приблизился, ему без особого труда удалось подавить сопротивление курсантов. Хотя украинские власти говорят о 200-300 погибших, современники вспоминали о куда меньших потерях. Большая часть бойцов отряда во главе с самим Гончаренко сразу же отступила. Взвод студентов в полном составе попал в плен. Впоследствии пленных студентов расстреляли. Время было жестокое, а вошедшие в Киев советские отряды Муравьева были потрясены известием о том, что Центральная Рада потопила в крови рабочее восстание на «Арсенале». Кстати, именно подавлением рабочего восстания были заняты основные силы Рады численностью в 3000 человек, среди которых был и Симон Петлюра сотоварищи. Пока «костяк» самостийного воинства расправлялся с восставшими рабочими, навстречу хорошо вооруженному отряду Муравьева – Берзина были посланы плохо обученные студенты и курсанты.

После того, как отряд Муравьева занял Киев, Центральная Рада бежала в Житомир. Ни о каком сопротивлении до последней капли крови «пламенные патриоты» из Рады и не помышляли. Но они не хотели терять мечту о полной власти над Украиной, почему сразу предпочли заручиться поддержкой давних покровителей – Германии и Австро-Венгрии. В марте 1918 года, опираясь на поддержку германских и австрийских войск, правительство Центральной Рады вновь заняло Киев.

Миф о битве под Крутами начал создаваться уже в то время, сто лет назад. Заинтересованы в нем были, в первую очередь, руководители Центральной Рады, которые нуждались в героизации борьбы против большевиков и заодно хотели перевести внимание со своего бегства в Житомир на более героическую, с их точки зрения, битву под Крутами. Михаил Грушевский, ведущий идеолог Центральной Рады, и стал непосредственным автором мифа. 19 марта 1918 года на Аскольдовой могиле в Киеве была проведена торжественная церемония по перезахоронению останков 18 бойцов украинского отряда, погибших под Крутами.

Германия, получив контроль над Киевом, отнюдь не собиралась делиться властью с какой-то Радой. Уже в апреле 1918 года Центральная Рада была разогнана. Перевернулась очередная страница в истории грустного проекта под названием «Украина», но впереди было еще немало интересных страниц. И одна из них не прошла мимо «главного героя» битвы под Крутами Аверкия Гончаренко.

У каждого, кто знакомится с историей битвы под Крутами, неизбежно возникает вопрос – если защитники Киева это действительно «украинские триста спартанцев», как любят называть их в современной украинской пропагандистской литературе, то почему не погиб в первых рядах их боевой командир – Аверкий Гончаренко? Ведь человек он, в принципе, был не из трусливых – Георгиевский кавалер, действительно храбрый офицер, прошедший Первую мировую войну и быстро сделавший карьеру в российской армии. Ответ прост – серьезной битвы и не было, а в результате столкновения большая часть «украинских спартанцев» просто отступила, среди них был и командир.

Аверкию Гончаренко, в отличие от советских командиров эсера Михаила Муравьева, казненного еще в 1918 г. за антибольшевистский мятеж, и латышского стрелка Рейнгольда Берзина, репрессированного в 1938 году, посчастливилось прожить почти целый век. После битвы под Крутами он служил на различных административных должностях сначала у Павла Скоропадского, а затем у Симона Петлюры. После гражданской войны Гончаренко поселился в Станиславове (Ивано-Франковск), входившем в то время в состав Польши. Здесь он сосредоточился на вполне мирной работе в украинской кооперации и, может быть, и прожил бы свою жизнь тихо и мирно, если бы не началась Вторая мировая война.

В 1943 году 53-летний Гончаренко вступил в состав 14-й дивизии СС «Галичина». Как человек с военным образованием и неплохим боевым опытом, он, несмотря на возраст, оказался востребованным и получил звание гауптштурмфюрера войск СС (аналогичное капитану вермахта). Разрешение на формирование дивизии СС из галицийских украинцев дал лично Адольф Гитлер, учитывая заслуги галичан перед Третьим Рейхом. Первоначально дивизия планировалась как полицейская, поэтому почти весь офицерский состав дивизии составляли немецкие полицейские офицеры, присланные из Германии. Рядовой состав комплектовался галичанами, преимущественно мобилизованными в селах. Но были и немногочисленные украинские офицеры, включая Аверкия Гончаренко.

В середине июля 1944 года, в районе города Броды Львовской области, в бою с соединениями 1-го Украинского фронта дивизия «Галичина» потерпела сокрушительное поражение. Из 11 тысяч спаслись лишь 3 тысячи вышедших из окружения. Судьба в очередной раз улыбнулась Аверкию Гончаренко, который выжил на Первой мировой войне и так и не вошел в состав «небесной сотни» во время битвы под Крутами. Он прорвался из окружения. Дальнейший путь его не особо известен – вероятно, принимал участие в действиях дивизии против югославских партизан и Варшавского восстания. После Второй мировой войны Гончаренко эмигрировал в Соединенные Штаты Америки, где прожил еще 35 лет и скончался в 1980 году в возрасте 90 лет.

Реанимация мифа битвы под Крутами началась уже в постсоветской Украине. Наиболее активно героизировать события тех давних лет начали при президенте Украины Викторе Ющенко. В августе 2006 года Ющенко официально открыл мемориал памяти защитников Украины. Прошло еще чуть более десятилетия и уже новые «защитники» гибнут во имя очередного киевского правительства, история появления и деятельности которого столь же мутна, как и история Центральной рады.