ТОМ ВТОРОЙ
ГЛАВА 9
1
А к празднику (Чтоб «оторваться»!),
кой, накануне, должен быть,
уж гости начали съезжаться
(Об оной дате - да забыть?!),
и кое-кто в господском доме
(по факту: жаждая в истоме)
привал нашли - в «святых местах»,
а кто-то жил - во флигелях,
ну, а другие, рангом ниже,
к приказчику (Уж снизошли!),
а третьи, с податью пришли,
к священнику, впустил чтоб, иже…,
а вот четвёртых, балаган,
жил у зажиточных крестьян…
2
Конюшни были (Да сверх меры!)
полны дорожных лошадей,
где экипажей, экстерьеры
(разнообразя прозу дней),
загромоздили все пустоты,
а то - дворов, сараев квоты…,
но к девяти часам утра
трапезничать пришла пора…
и все, чрез звуки благовеста,
к обедне потянулись, враз,
чтоб, очевидно, божий сглаз
не омрачил святого места,
где церковь, судьбы их, душой,
встречала в блеске, новизной!
3
А оный храм (И не иначе! -
Сего объём - в расчёт приняв…),
был Троекуровым (Тем паче!)
построен (Проявившим нрав!)…,
кому пристало жить, свободно,
а посему: он, ежегодно,
чрез приношения (Где блистал!),
его, степенно, украшал…
И множество почётных, ноне,
от богомольцев всей среды,
кто до чужой сильны еды
(А трапеза для них - в законе!),
собрались, здесь, в урочный час,
чтоб божеский услышать глас…
4
Крестьянам же простым, по факту,
в сей церкви, места не нашлось
и оный Класс, как будто к такту,
стоял повсюду: вкривь да вкось,
а то - на паперти…, в ограде…,
к чужой, по сути, всё ж, усладе,
тому, кто жизнь познав в веках,
народ гнобит, вгоняя в страх…
Но к теме, если…- здесь, к причине
(Обедню чтоб не начинать…),
являлась, в прозе оной, Знать,
а то - Кирила…, как к кручине,
отсутствовал кто…, но его,
скорей все ждали, одного…
5
И он приехал шестернёю
(а то - в упряжке - шесть коней)
и сразу же, к души настрою,
пошёл, чрез плотный ряд гостей,
на место (что его), походкой,
причём, торжественной и чёткой,
в сопровождении родни,
где дочь (О, годы! - Словно дни…)
уж величалась по-другому…:
Кириловной Марией, бишь,
произвела кто, видом, лишь,
фурор большой…, кой, вмиг, в истому
поверг, небесной красотой,
по крайней мере, пол мужской…
6
А женщины же, со вниманием,
взирали на её наряд,
что привлекал столь…, состоянием,
но… понижал и их разряд…
А тут обедня, незаметно,
уж началась и, беззаветно,
на клиросе, домашних хор
запел (Во весь Руси простор!)…,
где, Троекуров, сам, степенно,
подтягивал…, по мере сил…
и, между делом (Бог просил…),
молился, всуе, неизменно…,
крестясь обычаем простым
и нравам следуя святым…
7
И ни направо, ни налево
он не смотрел, верша обряд,
кой проступал, как жизни древо,
средь прозы глупой злых тирад…
и в землю низко поклонился
(в смирении гордом), чуть забылся…,
но дьякон, как избрав момент,
чтоб главный выдать аргумент
(А уж тем паче, громогласно!),
о нём, с душой, упомянул
(Народ чтоб вовсе не заснул!),
ведь Троекуров (В вере, страстно!)
зиждитель храма, всё ж, сего,
воздвиг, чрез щедрость, кто, его…
8
Обедня кончилась. Молчали…
А Троекуров первым встал,
чтоб подойти (События звали…)
к кресту (ведь оный - бог послал)
и двинулись за ним все, мерно,
свершая процедуру, верно,
с почтением где, к нему, потом,
соседей подошёл Содом…
А дамы Машу окружили,
когда отец, чуть погодя,
изрёк (из церкви выходя),
чтоб все к нему скорей спешили,
и сев в коляску, чуть хмельной,
отправился к себе домой…
9
За ним поехали все, следом,
на радость, поспешивши в дом,
чтоб пьянку, плебсом-дармоедом,
продолжить, впавши в раж, скотом,
и комнаты, меж тем, гостями
наполнились (Кирять…- часами!),
но, поминутно, новых лиц
слетались стаи словно, птиц…,
в натуре - жадных - до халявы,
гурьбой, к хозяину, стремясь
(ведь суть - холопы - отродясь…),
ища, чрез близость, впрок, забавы,
а с ней и славы…- вот и всяк
насилу лез, как мог…- босяк!
10
И сели барыни удобно
(создав, тем, чинный полукруг),
но вот одетые - не «сдобно»,
что проявилось, чрез недуг,
по запоздалой, в общем, моде,
а то - в нарядах, к их природе,
пусть дорогих, в сим типаже,
но столь поношенных, уже…,
и всё-таки, в привычках нормы,
где все - в бриллиантах…, жемчугах
(Чтоб не упасть…- в чужих глазах!)…-
по рангу, принятой проформы…,
когда общественный настрой
себя являет мерой злой!
11
Мужчины же толпились, боле,
близ водки…, ну, а к ней, икры…,
где, с шумным разногласием, к доле,
гласа звучали «их поры»…
А в зале стол уж накрывали
(Совсем, Читатель, не к печали…),
когда одних приборов, звон,
десятков восемь знал персон…
И слуги, спешно, суетились,
бутылок, расставляя строй,
а к ним, графины, чередой
(Чтоб гости - вдоволь насладились!),
и скатерти, меж беготни,
прилежно гладили они…
12
И, наконец, дворецкий, томно
(Со всей душой!), провозгласил:
«Готово кушанье!» (мол, скромно,
поставлено…- Бог угостил…),
и Троекуров, как обычно
(В своей манере - самолично!),
пошёл за стол садиться, сей,
опережая всех гостей…,
а те - за ним, и, прежде, дамы,
столь важно заняли места,
чтоб старшинство (Да неспроста!),
в такт соблюдать (Вне всякой драмы!),
и барышни, чуть-чуть теснясь,
чрез робость жались, как боясь…
13
И козочек напомнив стадо
(уж выбрав так места себе) -
одна к другой (А им - отрада -
на званый раут…- к сей гульбе!)…,
дам оных, племя, разместилось,
где против них (Вот так случилось!)
мужчины оказались (Вдруг!),
наверно, чтоб на их подруг
не спала грусть…- повадкой гадкой…
А на конце стола (в удел)
учитель, столь нескромно, сел
(по факту - с чуждостью-загадкой…),
но подле Саши, так как он,
младого, опекал фасон!
14
Уж слуги, следуя манерам,
тарелки стали разносить,
согласно визитёров сферам,
бишь, по чинам (Чтоб не мудрить!)…,
а в случае недоумения
(И дабы не коробить мнения!),
догадок Лафатерских слог,
свой правильный вершил итог…
и безошибочно, при этом
(Да что уж там…- почти всегда!),
и люди: дамы…, господа…
довольны были пиететом,
что был оказан, в день утех,
ведь благовест собрал их всех!
15
А звон тарелок, ложек слился,
да с шумным говором гостей
(Где кое-кто - давно напился…-
в разгульной шалости «ершей»!)…,
но Троекуров, вне сомнений,
аж наслаждался от «падений»,
а трапезу свою (Бахвал!),
столь веселясь, обозревал…,
на фоне счастья хлебосола,
кому - судьбой - крутой зачин,
чрез значимость любых причин
(Почти на грани произвола!)…,
ведь жизни сей - Хозяин - он,
вершит кто - Право и Закон!
16
А в это время, вдруг, коляска,
неспешно, въехала на двор,
где шесть коней (Ну, чем не сказка?)
в упряжке были (Всем - в укор!)…
«А это кто?» - спросил хозяин.
«Антон Пафнутьич…- местный барин» -
гласа ответили (Стремглав!),
прервавши, влёт, полёт забав…
И двери отворились, сразу,
впуская (Рангом-то - собрат!)
мужчину - лет под пятьдесят,
кто толстым был (Подобно вязу!),
с округлым и рябым лицом,
служило телу что, венцом…
17
И здесь - Антон Пафнутьич Спицын
(Да с подбородком, что тройной!)
в столовую («послед криницын»…)
ввалился - робкою душой…,
всем, кланяясь да улыбаясь
(как будто от визита маясь),
и собираясь, чрез резон,
уж извиниться за фасон…
Но Троекуров (Факт: в подмогу!):
«Прибор сюда!» - вмиг закричал,
и гостя, в общем, поддержал
(враз, снисходя к иному слогу),
чтоб Спицын, в бытии скорбя,
спокойно мог вести себя…
18
«Уж милость окажи, уездный,-
пред ним, Кирила, речь держал,-
а к нам садясь, скажи, любезный:
Что ж это значит (?)…- опоздал…-
Ведь не был у моей обедни,
да и обед избег, намедни...,
что не похоже на тебя,
а то, чрез годы, знаю я…,
и богомолен ты, по духу,
и набожен (Почти невмочь!),
да и покушать чтоб - не прочь,
коль любишь трапез заваруху…,
и с пьянкою большой…- заметь!
Иль что случилось?.. Ты ответь!»
19
«Ах, виноват…» - вздыхая часто,
Антон Пафнутьич отвечал,
а сам (Увы…- буржуев каста!)
салфетку, с тщетностью, вдевал
и силился попасть в петлицу,
придать наряду чтоб, частицу
(а то - гороховый кафтан),
ведь он, в одеждах, был гурман…
Но к теме, если возвратиться,
то: «Виноват…» - вновь произнёс,
а далее, повесив нос,
он продолжал, «рекою литься»,
чрез долгий монолог тирад,
которым был и сам не рад!
20
«Кирила, батюшка, Петрович…
Ну, как, об этом, излагать?
Ведь хапнуть мог он, как жидович…-
слуга народа, так сказать!
А я же, утром было, рано,
в дорогу, не меняя плана,
пустился…- с чистою душой,
на праздник, чтоб прибыть, святой…,
да не успел отъехать даже
и вёрст, лишь десяти, едва,
как шина (Словно тетива!),
вдруг, взорвалась, к судьбе, как к лаже…-
аж на переднем колесе!..
Так что прикажешь - к сей «красе»?
21
Но, к счастью (Да и как иначе?),
нам повезло (Чего скрывать?),
недалеко ведь (Как к удаче!),
была деревня…- благодать!
Хотя…, пока мы дотащились,
до сей обители…, озлились…
и отыскали кузнеца
(Да мастака, а не юнца!),
но кое-как уладив тяжбы,
прошли уж ровно три часа
(А то - совсем не чудеса!),
но коль случается, однажды…,
и здесь уж было не до дел,
когда меж них, ты, пролетел…
22
Путём же ближним ехать, чтобы,
чрез Кистенёвский лес, увы,
я не осмелился, для пробы,
на фоне слухов да молвы…,
а потому: в объезд пустился
и к вам, в столь поздний час, явился…»,
но тут прервал Кирила, вмиг:
«Эге! - вскричав…- Ты ль не мужик,
бояться дабы, проходимцев?
А коли так, то - время знать,
что на тебя легла печать,
по делу - липовых любимцев…
И здесь скажу, без доброты,
не храброго десятка ты!»
23
«Как не бояться мне, однако…-
промямлил Спицын, аж трясясь,-
ведь сей Дубровский - не двояко
господ встречает…- не таясь!
А в лапы-то его попасться,
как с жизнью будто распрощаться…,
ведь он - вселяя адов страх,
не промах - малый, во делах…
И вовсе никому не спустит,
а уж с меня, наверняка,
сдерёт две шкуры (Как с быка!),
притом, пожалуй, дух испустит…
И как же, батюшка родной,
мне не грустить, боясь судьбой?» -
24
«За что ж отличие такое?» -
«Да как за что, отец родной?
А тяжба…- дело не благое -
с отцом покойным…- не разбой?
И где, не я ли, в пользу вашу,
склонял, Фемиды нашей, чашу,
как в удовольствие потех
(Хотя…, по совести, то - грех!)…
и где, во справедливость, даже,
изрёк я, что Дубровских род,
вообще какой-то пришлый сброд,
кой проявился в оной краже
и Кистенёвку приобрёл,
осуществив тем произвол…
25
А кто изрёк, замечу снова,
что их имение - вне прав,
где Вы, единственно, чрез слово,
их держите?.. Не Ваш ли нрав -
их обязал, по снисхождению,
внимать чужому столь суждению?..
И где (небесным царством, пух)
покойник, в месть, за зло прорух,
так обещал со мной, по-свойски,
аж переведаться - в зачёт?..
А уж сынок предъявит счёт
(Но мне ль тут выступать, геройски?!)
и сдержит слово, как желал,
ну..., батюшка его сказал!
26
Бог миловал меня, доселе…-
Ведь грабанули лишь амбар,
но лихоимство, в этом деле,
всегда способно бросить в жар…,
а там, гляди, и до усадьбы,
всё ж, доберутся…- сучьи свадьбы!»,
но тут, Кирила: «А уж там -
в усадьбе, то есть, их мечтам -
и будет полное раздолье! -
сразивши Спицина, в момент,
но продолжал,- сей элемент
отпразднует своё застолье,
шкатулку красную найдя,
полным-полна что…, знаю я!» -
27
«Ах, батюшка, шкатулка эта
была когда-то и полна...,
а нынче - привкус лишь, от цвета,
ведь опустела, аж до дна!» -
«Да врать, Антон Пафнутьич, полно!
И знаем вас мы: Всё, безмолвно,
кубышку полня, лишь свою…,
скулите…, потчуя в Раю!
Да и куда ты деньги тратишь (?),
когда живёшь свинья-свиньёй,
чтоб, явно, уберечь покой,
не принимая (Знать, не платишь!)
гостей…, а только мужиков
и обдираешь…, строя кров!» -
28
«Вы всё изволите, любезный,
шутить…- едва пробормотал
Антон Пафнутьич (Сноб уездный!),
с улыбкой уж (Но, чрез оскал!)…,-
а мы, ей-богу, разорились…» -
и он (Вдруг, вкусы проявились!),
чтоб шутку барскую познать,
стал кулебякой заедать…
А Троекуров, всё узнавши,
его оставил (Ведь - в беде!)…,
а тот (Отдавшись, вмиг, еде!),
кусок (Что пожирней!) уж взявши,
забылся будто…, но, душой,
предчувствовал…- грядёт разбой!
29
Кирила, обратясь (Без злости!)
к исправнику (кто новым был)
и в первый раз приехал в гости,
а посему: чужим застыл…,
да и сидел он в отдалении,
по факту, будто, как в забвении,
аж на другом конце стола,
где и учитель (Прям - скала!)…:
«Так что же, господин исправник,
поймаете, хотя бы Вы,
Дубровского, кто для молвы,
в народе что…, почти наставник?» -
и посмотрел в глаза тому,
кто власть вершит, в итог всему!
30
Исправник, струсив, поклонился
и улыбнулся, в меру сил,
но, заикнувшись, явно сбился,
стараясь выразить посыл…
и, всё же, наконец, решившись,
он произнёс (Как отрешившись!):
«Мы постараемся поймать…» -
«Уж постарайтесь…, вашу мать!
А то давным-давно, да скопом,
стараются, а проку нет…,
что порождает свой ответ:
Зачем скакать за ним галопом,
поймать чтоб (?)…, коли вам - резон -
лишь власти подтверждать фасон!
31
А ведь Дубровского разбои,
по факту, прямо благодать,
исправники где - не изгои -
и власть вершат (Ни дать, ни взять!)…,
а уж тем паче, чрез разъезды,
где следствия, а к ним приезды,
людей различных…, да подвод
(Что будоражит столь народ!)…
и, как известно, деньги - налом,
да из казны - почти рекой…,
но в свой карман… Так кто герой,
что их грести способен, валом?
А потому, разбойник наш,
судьбою - благодетель ваш!» -
32
«Вы правду сущую сказали…» -
исправник скупо произнёс,
совсем смутившись, от печали,
в курьёз что ввергла, чрез вопрос…,
а гости, аж захохотали
(их, видно, для того позвали)…,
хотя Кирила, вдруг, изрёк:
«Я искренность люблю, сынок…
Но жаль покойного, Тараса,
исправником кто, прежним, был…
А уж его служивый пыл!
Да вот нашлась - злодеев раса,
кто судит…- в правоте химер,
на их, естественно, манер!
33
А кабы не сожгли, в той сходке,
то он порядок бы навёл,
и стало б тише, в околодке,
а то - повсюду - произвол…
А про Дубровского, что слышно?
Ведь процветать он должен, пышно!
Иль видел кто его, зараз,
тем более, в последний раз?» -
«Да у меня он был, недавно,-
вмиг, толстый голос пропищал
(где дамский, всё же, стиль витал,
кой горечь подсластил, столь явно),-
во вторник прошлый (Да средь дня!)
обедал, оный, у меня…»
34
И взоры сразу обратились
на Анны Савишны молву
(кто, Глобова), ведь с ней явились
проблемы - будто наяву…,
хотя её - вдову простую,
любили все (И не впустую!)
за добрый и весёлый нрав,
что шармом подкупал забав…
А здесь же, вкупе с любопытством,
поймав тематики момент,
сей разношёрстный контингент
(бесстыдство путая с ехидством…-
Ведь сплетни им - всегда экстаз!),
готов был выслушать рассказ…
35
«А знать бы надобно, здесь, точно,
что уж тому недели три,
послала я на почту, срочно,
приказчика (Почти с зари!),
с деньгами (ясно, не большими,
чтоб жгли мечты, нулями злыми),
для моего Ванюши, впрок,
а сын, как ни крути, но рок!
Хотя…, его, признаюсь честно,
и не балую…- Да с чего?
Ведь с состояния моего
и баловать-то…- Всем известно!
А я, ему, родная мать,
должна кто, в жизни, помогать…
36
А офицеру (Да гвардейцу!),
изволите и сами знать
(Кто не чета, увы, индейцу!)…,
а потому, и содержать
себя пристало в нужном виде,
и я, к Ванюше, не в обиде,
делясь, уж как могу, порой,
с доходишек своих, судьбой…
И в этот раз (Не первый случай…)
ему послала, поскорей,
скопив, две тысячи рублей,
чтоб он (Душа моя…- не мучай!)
спокойно мог, встречая Знать,
ей соответствовать, подстать!
37
Хотя, Дубровский, не однажды,
тревожил…, мысли бередя,
но я, минуя жизни тяжбы
(итоги, будто, подводя…),
всё думала: ведь город близко
(А жизнь, какая, чтоб без риска?),
и вёрст, всего лишь семь, в зачёт,
да чрез авось (Мол, пронесёт!)…
Но вечером…, едва смеркалось
(Святую правду говорю!)...,
а мой приказчик, я смотрю,
уж возвращается (Что сталось?)…:
Ведь он оборван, бледен, пеш…-
И здесь, совсем, не до депеш!
38
Я так и ахнула, вначале…
Ну, и с вопросами, к нему:
«Да что такое? - Аж в запале! -
Случилось что? И почему?»
А он мне: «Матушка родная,
напала, будто волчья стая,
разбойников, известных всем,
кто и ограбили, затем!
А самого - чуть не убили,
ведь был Дубровский с ними тут,
повесить кто, хотел, взяв жгут,
да сжалился, в сей жути, были...,
и отпустил..., но обобрал…,
телегу с лошадью забрал!»
39
Я обмерла; мой царь небесный:
Что ж будет с Ванечкой моим? -
Ведь мир, известно, столь нечестный,
когда удача, в нём, плохим…
Но делать нечего: и сыну
я разъяснила всю картину,
в письме подробно рассказав
(где написала - рок не прав…),
а в нём, своё благословение,
ему послала (Млей, душа!),
ведь денег было ни гроша…
И здесь: Какое настроение (?)
должно быть, прежде, у него,
не получил кто, ничего…
40
Прошла неделя…, к ней, другая…
И вдруг, ко мне на двор, чуть свет,
коляска (С виду - не простая!)
въезжает…- как душе в ответ…
И генерал какой-то просит
(А он - погоны злата носит!)
со мной увидеться, скорей,
где я, едва лишь из дверей,
ему: Да просим Вас, любезный;
и входит, мигом, человек,
кто, изначально, имярек,
лет тридцати пяти…, помпезный…,
с командным шармом из манер…
Ну..., настоящий офицер!
41
Он - смугл, черноволос, при свете,
в усах…, идут что, к бороде…,
как сущий Кульнев, на портрете
(кто столь известен, в сей среде)…,
и мне, как друг и сослуживец
(Хоть ясно, что не проходимец!)
супруга (О, покойный муж…)
рекомендуется, к тому ж;
признавшись, он-де ехал мимо,
а потому, совсем не мог,
чтоб не заехать (в эпилог,
их отношений, как вестимо…),
к вдове…, уж зная, наяву,
что я тут, в забытьи, живу…
42
Его я, щедро, угостила,
чем бог послал, скажу я всем,
и мы (А память не остыла…)
разговорились…, между тем…,
о том, о сём, меняя темы,
ведь жизнь (по сути) - лишь проблемы,
но, наконец, как ни юли,
и до Дубровского дошли…,
где я о горе рассказала…
Но хмурым стал мой генерал,
кто будто бы совсем не ждал,
такой развязки («Жест вандала!»),
от офицера, чтит кто честь,
и не впадает в раж, чрез месть!
43
Сказал он, тихо: «Это странно,
хоть я давно, о нём, слыхал…
и пусть он действует спонтанно,
но (уточнил, вдруг, генерал)…,
не нападает на любого
(Народ и ценит - лишь такого!)...,
ведь он же, с шайкою своей,
лишь знатных грабит богачей…,
но делится (?), порой, и с ними,
а дочиста, чтоб обобрать (?)…-
себя ж разбойником признать,
да с целями - ему - чужими…
А вот в убийствах (Наповал!)
его никто не обвинял…
44
Да нет, тут плутни, вероятно…,-
в раздумьях, генерал изрёк,-
а потому, и не понятно…-
Иль ваш приказчик впал в порок!
И дело чтоб раскрыть, быстрее,
Вы прикажите-ка, скорее,
его позвать…, как на ковёр!
А мы увидим: вор…, не вор…».
И сей приказ, едва понявши,
пошли приказчика искать,
и тот явился (Что там, Стать?! -
Почти сознание потерявши…),
ведь генерала, лишь узрел
он, попросту, остолбенел!
45
«А расскажи-ка мне, мил братец,
каким же образом, тебя,
Дубровский (Как бы, святотатец!),
ограбил…, как бы не любя…-
И как тебя хотел повесить?»
и, здесь (Судьбе ли куролесить?),
приказчик мой, аж задрожал
и, повалившись в ноги, пал…,
произнести чтоб, генералу:
«Ах, батюшка, я виноват,
ведь грех попутал - чёртов брат,
кой погубил… и вот, в опалу,
неведомо зачем, попал…
А я признаюсь, что солгал!» -
46
«А коли так…- судьба - с тобою,-
мой генерал тут отвечал,-
так уж изволь, душой-рабою,
вмиг, рассказать…, зачем украл…,
и барыне, конечно, прежде
(Да чтоб поверила невежде!),
как дело всё случилось, там…,
а я послушаю…- твой срам!»
И мой приказчик, растерявшись,
не мог опомниться, совсем,
а генерал, вспылив затем,
Суду, как будто бы предавшись,
уж продолжал, почти допрос,
где за вопросом шёл вопрос:
47
«Ну что ж,- гласил он (Не жеманно!),-
рассказывай мне…, что да как…
и где ты встретился, нежданно,
с Дубровским этим…, просто так?» -
«Ах, батюшка…- он вредоносен!
У двух же, дело было, сосен…» -
«А что он, там, сказал тебе?» -
«Да он, понятно, по судьбе,
спросил меня, куда, мол, еду,
а также, чей я и зачем?» -
«А после?» - «После… Ну, затем,
потребовал (Прервав беседу!)
письмо и деньги, что я вёз…» -
«Ну?» - генерал - то, впав в курьёз…
48
«И я отдал письмо с деньгами…» -
«А он?.. Ну, он-то что, потом?» -
«Ах, батюшка,- уж со слезами…,-
я виноват…» - тот плёл… с трудом…
«Ну, что ж он сделал? - Всё ж, грабитель!» -
«А он, как будто небожитель,
мне деньги возвратил…, с письмом…,
сказав, при этом (Да с добром!),
чтоб я ступал, отсюда, с богом,
отдав на почту, сей посыл…» -
«Так что же ты?» - «А я…,- он взвыл,-
столь виноват…» - «Да я, острогом,
тебя - по жизни награжу!
Ну, ты и врать (!), я погляжу…
49
Всё ясно, коль подумать здраво,-
сказал, вдруг, грозно, генерал…-
Ведь я, голубчик, через право,
с тобой управлюсь…- ну, нахал!
А Вы, сударыня, взыщите…,
сказать попроще, прикажите,
сундук мерзавца обыскать,
чтоб в нём пропажу отыскать…
А мне же на руки отдайте
сего мошенника, сейчас,
и я его лишу гримас
(Но боле - деньги не вверяйте!),
и стану власть употреблять,
подобных отучать чтоб, лгать!
50
К тому же, знайте, что Дубровский
гвардейским офицером был,
а знамо - Честь - не дух бесовский
(Да в проявлениях, через пыл!)…
и не захочет он обидеть
товарища…, чтоб зло предвидеть!»
И дальше цвёл их каламбур,
из непонятных слов-фигур,
где я, давно уж догадалась,
кем был, сей знатный офицер,
ведь он вершил в порядке мер…,
на лад военный (мысль закралась),
а потому: ни дать…, ни взять…-
с ним было тщетно толковать.
51
А кучерА, с поклоном к звёздам,
приказчика, как стервеца,
к коляски привязали кОзлам
(И по делам, как подлеца!),
и деньги, вмиг, нашли тут слуги;
а генерал, как в счёт услуги,
вновь, отобедал у меня,
уехав после, в темень дня,
но тотчас, восвояси словно…,
хотя приказчика с собой,
увёз он, с чистою душой,
а уж того (Не полюбовно!)
нашли на день другой в лесу,
встречающим, в бреду, росу…
52
И был привязанным он к дубу,
да и ободранным, совсем
(Под липку, будто!)…, как к порубу
явив себя, примером всем,
чрез приговор, от генерала…
А я уж излагать устала…»
Но молча слушали рассказ
(Аж избегая встречных фраз!),
со стороны, тем паче, женской,
ведь барышень известен склад,
когда бандит (И пусть, он - гад!),
но, «всё ж, с отвагой джентельменской»,
вершит, во мире злом, разбой…
А это значит - «Их Герой»!
53
Доброжелательство сквозило,
от многих барышень, к нему,
и втайне кто (О, женщин сила!)
уж покорялись…, но, тому,
кто, во мечтаниях (Аж, запоем!),
слыл романтическим героем,
из снов возникши (Наяву! -
Где пылкость множила молву…),
и то, особенно, явлением,
для Маши, коей жизнь, как миф,
ведь ей, напитанной Радклиф,
чрез тайны ужасов, стечением,
казалась - серой - проза дней,
как, впрочем, женской доле, всей…
54
«А ты, по правде, полагаешь,-
спросил Кирила, вдруг, её,-
что сам Дубровский (Как узнаешь?)
был у тебя? - Да то - враньё!
И очень ты ошиблась в этом.
И я не знаю, кто, дуэтом,
там были, у тебя, в гостях…,
но не Дубровский, второпях!» -
«Но как не он, тогда? А кто же?
Ведь на дорогу выходить,
чтоб грабить всех…- И этим жить!» -
«Не знаю я… Но, непохоже!
И это - не Дубровский был,
а твой служивый…- начудил!
55
Его я помню, лишь ребёнком,
хоть он, тогда, был сопляком,
но вились волосы, ягнёнком
(А почернели ли потом?)…,
ведь он таким сновал кудрявым,
да белокурым (Но, шершавым! -
Как папа, видно…- Что скрывать!),
а я ещё могу сказать,
что он, наверно, старше Маши,
и лет на пять, коль посчитать,
и, знать, ему - не тридцать пять,
а двадцать три (Ну, рок папаши!!!)…-
и то - неполных…- точно чтоб…
Но нас он, всех, загонит в гроб!!!»
56
«И точно так,- изрёк исправник
(Здесь, о годах…- не о гробах! -
А потому: он - не забавник…),
но к теме, если…- На листах,
что у меня лежат, в кармане,
его приметы (Он - в капкане!),
а сказано, опять же, в них,
что оный: дерзок, нагл и лих…,
а от роду, ему, немного…
и то - лишь двадцать третий год…» -
«А…- то и значит, что в народ,-
сказал Кирила, тут, убого…,-
пошёл бандит, чтоб докучать…-
Ну, власть законную свергать!
57
А ты прочти-ка, громче, кстати,
а мы послушаем доклад…,
ведь знать не худо бы, о «Знати»,
кто корчит оный маскарад…,
да и приметы, вдруг, случайно,
помогут всем, необычайно,
когда в глаза (Ужель сбылось?!)
он попадётся, на авось…
и уж тогда (Коль так бывало!)
не ускользнёт, как в сотый раз…
А ты читай свой парафраз,
чтоб публика, детально, знала…,
бандита дабы, в мелочах,
поймав, признать, аж при свечах!»
58
Исправник вынул, из кармана,
замаранный довольно, лист,
кой развернул (Как том романа!),
чтоб с важностью (Ведь он - юрист!)
читать подобное послание,
да нараспев (Как на заклание!)…,
где текст - приметы предлагал,
а в них, Дубровский, представал,
явлением собственной персоны,
но, лишь по сказкам (Бишь, брехни,
а то - известно - болтовни,
как карканье дурной вороны!),
и тех, составленных, чрез пыл,
где стиль, людей дворовых, был…
59
«А от роду, ему (Вестимо!),
всего лишь года двадцать три,
и роста среднего (Помимо!),
и чист лицом (Как ни хитри!),
и бороду, всегда, он бреет,
глаза же карие имеет…
и русый цвет его волос,
а нос прямой…, и взор - не кос…
Но вот примет особых, в деле,
не оказалось таковых…» -
«И только? - Сколько ж вас, дурных?» -
изрёк Кирила, в зла пределе…
«И только…» - тихо подтвердил,
исправник (Лист же, вмиг, сложил!)…
60
«Ну, что ж, исправник, поздравляю…-
вновь, Троекуров произнёс…-
А уж бумага! - Прям не знаю…-
Но вас, давно пора, в разнос!
Ведь по приметам этим, скудным,
Дубровского, не будет трудным,
вам отыскать…, коль всё равно,
а то, совсем, немудрено…
И роста среднего, представьте,
да кто ж не будет, на Руси?
А у кого (Да упаси!)
волос нет, русых? Ах, оставьте…
И нос, чтоб был, да не прямой!?
Без карих глаз? - О, боже мой!!!
61
Бьюсь об заклад, что не найдёте,
хотя и будете искать…
А коль найдёте - не поймёте…-
Ведь много оных, так сказать…
И три часа, с Дубровским, сряду,
ты будешь говорить, в усладу,
не догадавшись (Без крамол!),
да с кем же бог, однако, свёл…
И нечего сказать, родные…,
а здесь, по делу (Что скрывать?),
не помешает обозвать:
Но до чего же, вы, тупые!
Ведь среди вас, уж нет ума…-
зато головушек, аж тьма!»
62
Исправник положил бумагу
(Причём, в смирении…) в карман,
и молча воплотил отвагу,
отведав блюдо (Ведь, гурман!)
из гуся, да с капустой, вкупе
(Ловить уставши, мясо, в супе!),
а слуги, между тем, с лихвой,
гостей, покорною судьбой,
успели обойти, «под думку»…,
по несколько (Как надо!) раз,
где каждому (Ценя заказ!)
его переполняли рюмку,
бишь, наливая - от души,
чтя чаевые-барыши…
63
И несколько бутылок, громко,
открыты были, в суете,
где горское с цимлянским, ёмко,
смысл продлевали, в маете,
но принимались благосклонно,
где лик шампанского, законно,
их градусы желал иметь,
ведь начинали лица рдеть…,
и усложнялись разговоры,
всё звонче становясь, порой,
а с тем, несвязною игрой,
рвалось веселье на просторы,
и превращалось, чрез галдёж,
в обычный, в общем-то, кутёж!
64
«Нет,- продолжал, в тоске, Кирила,-
а нам такого не видать…,
каков покойник был (Вот сила!),
но лишь осталось вспоминать…
И ведь не промах, не разиня
(Но гибнет, иногда, святыня!)…
и молодца сожгли (Как жаль!)…,
а то бы он навёл печаль,
на преступления этой шайки,
где ни один бы не ушёл…
А уж, тем боле, произвол,
чтоб допустил он? - Это байки…-
И всех бы их переловил,
да по острогам посадил!
65
Да и Дубровский, сам, попавшись,
не откупился б (Ни за что!)…,
а уж Тарас-то, в дело впрягшись,
не отпустил бы (Вы - не то!)…,
и деньги взять-то (За заботы!)
он взял бы (В качестве работы!),
но самого б (Презрев бардак!)
не выпустил бы он (Никак!)…,
чрез свой, покойника, обычай,
что был всегда, увы, таков…
И много не болтал он слов,
ценя, добычей, явный свычай,
чтоб наслаждаться, им, сполна,
коль обнаружена вина…
66
Но делать нечего, как видно…
и здесь приходит мой черёд
(Властям чтоб стало дюже стыдно!),
вступиться в дело (Вот народ!)…,
да и пойти, напропалую,
разбойников чтоб взять, вживую,
а коль схватить, наверняка,
я сам, в лице проводника,
пойду с домашними моими…
А то, иначе, уж ни как!
И этот чёртов кавардак,
враз, прекращу, расправой с ними!
Чтоб не было, иным в пример,
искать свободу, средь химер!
67
И отряжу, на первый случай,
пожалуй, двадцать человек,
а уж они (Христа, не мучай!),
за дело взявшись (Всем - навек!),
очистят рощу воровскую…,
судьбу свою, явив, лихую,
ведь не трусливый сей народ
и, знамо, ценит род пород,
где каждый ходит на медведя
(Да в одиночку!), не в попят,
а с тем, разбойников-щенят
утихомирит (И не бредя!)…
Да что там! - Глазом не моргнёт…,
но сброд сей, в лёгкую, прижмёт!»
68
«Здоров ли ваш медведь, известный?» -
Антон Пафнутьич произнёс…,
вмиг, казус воскресив (Нечестный!),
кой - Троекуров преподнёс…,
втолкнув к косматому, в каморку
(«В тиши, мол, покури махорку!»),
ведь Спицын, помня сей засыл,
когда-то, жертвой, тоже был…
А ныне, сам Кирила, скорбно,
как вспоминая эпизод,
чрез Мишки славного, уход,
задумался…, почти покорно…,
но, тут же, в руки себя взяв,
ему ответил (Вне забав!):
69
«А Миша умер смертью славной,
от неприятельской руки…,
но приказал (Как «мыслью главной»!),
всем, долго жить (В удел тоски!)…
А вон, его, дух-победитель
(Здесь, Троекуров, словно зритель,
привстав, по факту, крикнул в зал,
бишь, на Дефоржа указал…); -
Так образ выменяй, француза,
ведь отомстил он за твою…
За то, подставив жизнь свою (!),
лишив других, увы, конфуза…
И, с позволения сказать…,
тебя… Не помнишь? Рассказать?»
70
«Да как не помнить? Помню Мишу…-
Аж зачесавшись, тот изрёк…-
И уголок…- как жизни нишу…-
навек запомню…, словно срок!
Но коли, Миша умер, всё же,
то жаль его… Ей-богу, тоже!
А ведь какой забавник был!
И умница! А как острил!?
И уж медведя-то другого,
как эдакий…, и не сыскать!
Но вот зачем, мусье, стрелять?
Ведь он же, словно зверя злого,
убил его (И наповал!)…-
Как будто он того желал!»
71
И Троекуров, с наслаждением,
и удовольствием большим
(где спесь гласила, с упоением,
да с гнётом, будто бы святым…),
стал рассуждать, неимоверно,
о том, что было уж не скверно,
бишь, своего француза жест,
аж в подвиг (За один присест!),
он обратил, через тщеславие,
что столь цвело в душе его,
да чрез способности того,
кто хвастовству поёт во здравие,
но принимает скорбь в зачёт
и счастьем, оный путь, зовёт…
72
А гости слушали, с вниманием,
печальной повести сюжет,
где Миши смерть (Уж с оправданием!)
давала правильный ответ…
И на Дефоржа, с изумлением,
они, как общим искуплением,
смотрели (Вне лихой хулы!),
ведь взоры стлались… похвалы…
А он, в известном состоянии,
подозревать не мог о том,
что разговор идёт о нём,
но гости, в щедром созерцании,
о храбрости его, глася,
лишь восхищались, вознося…
73
Француз сидел, вдали, спокойно
(где было место для него),
и, к обстоятельствам, пристойно,
беседу вёл, для одного,
где, замечаниям предаваясь,
он нравственность внушал (Так маясь!),
но резвость, в юности летах,
всё ж, прорывалась, сея крах…
Хотя, Дефорж, в своих попытках,
стремился нормы преподать
(Чтоб, в жизни, много не страдать!),
но сей воспитанник (Как в пытках!)
довольно странно вёл себя,
ведь на учёбу шёл, скорбя…
74
Обед, что долго продолжался
(по меньшей мере, три часа…),
всё ж, кончился (А вкус остался! -
звучали, будто бы, гласа…);
И встал хозяин, взяв конфетку,
но положив на стол салфетку,
а вслед за ним - уж встали все
(Продолжить чтоб, во всей красе!),
в гостиную, идя, неспешно…,
где ожидал их кофей, чай…,
а к ним (Как будто невзначай!)
опять попойка (Столь безгрешно!),
что славно начата была -
в столовой…- Вот и все дела!
1 октября, в день храмового праздника, к Троекурову съезжаются гости. Антон Пафнутьевич Спицын опаздывает, объясняет, что опасался разбойников Дубровского (именно он показал под присягой, что Дубровские незаконно владеют Кистеневкой). У самого Спицына с собой большая сумма денег, которую он прячет в особом поясе. Исправник божится, что поймает Дубровского, так как у него есть список примет разбойника, впрочем, по замечанию Троекурова, под список этих примет может подойти очень много людей. Помещица Анна Савишна уверяет, что Дубровский справедлив. Узнав, что она отправляет сыну в гвардию деньги, не ограбил ее. Троекуров заявляет, что в случае нападения справится с разбойниками своими силами и рассказывает гостям о подвиге Дефоржа.
Спицын просит Дефоржа ночевать с ним в одной комнате, так как он боится ограбления. Ночью Дефорж, оказавшись переодетым Дубровским, отнимает у Спицына деньги и запугивает его, с тем, чтобы Спицын не выдал его Троекурову.
Автор возвращается к тому, как Дубровский познакомился с французом Дефоржем на станции, предложил ему 10 тыс. в обмен на документы и рекомендательное письмо к Троекурову. Француз с радостью согласился. В семье Троекурова «учителя» все полюбили: Кирила Петрович за смелость, Маша «за усердие и внимание», «за снисходительность к шалостям», домочадцы «за доброту и щедрость».
Глава 12 Во время урока учитель передает Маше записку с просьбой о свидании в беседке у ручья. Владимир открывает девушке свое настоящее имя, уверяет ее, что больше не считает Троекурова своим врагом благодаря Маше, в которую влюблен. Объясняет, что вынужден скрыться. Предлагает девушке свою помощь в случае несчастья. Вечером к Троекурову приезжает исправник, чтобы арестовать француза-учителя: опираясь на показания Спицына, он уверен, что учитель и Владимир Дубровский - одно лицо. Учителя в имении не обнаруживают.
В начале следующего лета в имение по соседству с Троекуровым приезжает хозяин - князь Верейский, англоман лет 50. Верейский близко сходится с Кирилой Петровичем и Машей, ухаживает за девушкой, восхищается ее красотой.
Глава 14 Верейский делает предложение. Троекуров его принимает и приказывает дочери выходить за старика. Маша получает письмо от Дубровского с просьбой о свидании.
Маша встречается с Дубровским, который уже знает о предложении князя. Предлагает «избавить Машу от ненавистного человека» . Та просит пока не вмешиваться, надеется сама переубедить отца. Дубровский надевает ей на палец кольцо. Если Маша положит его в дупло дуба, через которое они обменивались письмами, это будет ему сигналом, что девушке нужна помощь.
Маша пишет письмо Верейскому с просьбой отступиться, но тот показывает письмо Троекурову, и они решают ускорить свадьбу. Машу запирают.
Глава 17 Маша просит Сашу опустить кольцо в дупло дуба. Выполнив просьбу сестры, Саша застает рыжего мальчишку возле дуба, решает, что тот хочет украсть кольцо. Мальчишку приводят на допрос к Троекурову, он не сознается в своей причастности к переписке влюбленных. Троекуров отпускает его.
Машу наряжают в свадебное платье, везут в церковь, где происходит обряд венчания Маши и Верейского. На обратном пути перед каретой появляется Дубровский, предлагает Маше освобождение. Верейский стреляет, ранит Дубровского. Маша отказывается от предложенной помощи, поскольку она уже обвенчана.
Стан разбойников Дубровского. Войска начинают облаву, солдаты окружают повстанцев. Разбойники и сам Дубровский храбро сражаются. Понимая, что они обречены, Дубровский распускает шайку. Никто его больше не видел.
Нужно скачать сочиненение? Жми и сохраняй - » Краткое содержание: «Дубровский» — Том второй . И в закладках появилось готовое сочинение.Глава IX
Накануне праздника гости начали съезжаться, иные останавливались в господском доме и во флигелях, другие у приказчика, третьи у священника, четвертые у зажиточных крестьян. Конюшни полны были дорожных лошадей, дворы и сараи загромождены разными экипажами. В девять часов утра заблаговестили к обедне, и все потянулось к новой каменной церкви, построенной Кирилом Петровичем и ежегодно украшаемой его приношениями. Собралось такое множество почетных богомольцев, что простые крестьяне не могли поместиться в церкви и стояли на паперти и в ограде. Обедня не начиналась, ждали Кирила Петровича. Он приехал в коляске шестернею и торжественно пошел на свое место, сопровождаемый Мариею Кириловной. Взоры мужчин и женщин обратились на нее; первые удивлялись ее красоте, вторые со вниманием осмотрели ее наряд. Началась обедня, домашние певчие пели на крылосе, Кирила Петрович сам подтягивал, молился, не смотря ни направо, ни налево, и с гордым смирением поклонился в землю, когда дьякон громогласно упомянул и о зиждителе храма сего.
Обедня кончилась. Кирила Петрович первый подошел ко кресту. Все двинулись за ним, потом соседи подошли к нему с почтением. Дамы окружили Машу. Кирила Петрович, выходя из церкви, пригласил всех к себе обедать, сел в коляску и отправился домой. Все поехали вслед за ним. Комнаты наполнились гостями. Поминутно входили новые лица и насилу могли пробраться до хозяина. Барыни сели чинным полукругом, одетые по запоздалой моде, в поношенных и дорогих нарядах, все в жемчугах и бриллиантах, мужчины толпились около икры и водки, с шумным разногласием разговаривая между собою. В зале накрывали стол на восемьдесят приборов. Слуги суетились, расставляя бутылки и графины и прилаживая скатерти. Наконец дворецкий провозгласил: «кушание поставлено», – и Кирила Петрович первый пошел садиться за стол, за ним двинулись дамы и важно заняли свои места, наблюдая некоторое старшинство, барышни стеснились между собою как робкое стадо козочек и выбрали себе места одна подле другой. Против них поместились мужчины. На конце стола сел учитель подле маленького Саши.
Слуги стали разносить тарелки по чинам, в случае недоумения руководствуясь лафатерскими догадками*, и почти всегда безошибочно. Звон тарелок и ложек слился с шумным говором гостей, Кирила Петрович весело обозревал свою трапезу и вполне наслаждался счастием хлебосола. В это время въехала на двор коляска, запряженная шестью лошадьми. «Это кто?» – спросил хозяин. «Антон Пафнутьич», – отвечали несколько голосов. Двери отворились, и Антон Пафнутьич Спицын, толстый мужчина лет 50-ти с круглым и рябым лицом, украшенным тройным подбородком, ввалился в столовую, кланяясь, улыбаясь и уже собираясь извиниться… «Прибор сюда, – закричал Кирила Петрович, – милости просим, Антон Пафнутьич, садись, да скажи нам, что это значит: не был у моей обедни и к обеду опоздал. Это на тебя не похоже: ты и богомолен и покушать любишь». – «Виноват, – отвечал Антон Пафнутьич, привязывая салфетку в петлицу горохового кафтана, – виноват, батюшка Кирила Петрович, я было рано пустился в дорогу, да не успел отъехать и десяти верст, вдруг шина у переднего колеса пополам – что прикажешь? К счастию, недалеко было от деревни; пока до нее дотащились, да отыскали кузнеца, да все кое-как уладили, прошли ровно три часа, делать было нечего. Ехать ближним путем через Кистеневский лес я не осмелился, а пустился в объезд…»
– Эге! – прервал Кирила Петрович, – да ты, знать, не из храброго десятка; чего ты боишься?
– Как – чего боюсь, батюшка Кирила Петрович, а Дубровского-то; того и гляди попадешься ему в лапы. Он малый не промах, никому не спустит, а с меня, пожалуй, и две шкуры сдерет.
– За что же, братец, такое отличие?
– Как за что, батюшка Кирила Петрович? а за тяжбу-то покойника Андрея Гавриловича. Не я ли в удовольствие ваше, то есть по совести и по справедливости, показал, что Дубровские владеют Кистеневкой безо всякого на то права, а единственно по снисхождению вашему. И покойник (царство ему небесное) обещал со мною по-свойски переведаться, а сынок, пожалуй, сдержит слово батюшкино. Доселе бог миловал. Всего-на-все разграбили у меня один анбар, да того и гляди до усадьбы доберутся.
– А в усадьбе-то будет им раздолье, – заметил Кирила Петрович, – я чай, красная шкатулочка полным-полна…
– Куда, батюшка Кирила Петрович. Была полна, а нынче совсем опустела!
– Полно врать, Антон Пафнутьич. Знаем мы вас; куда тебе деньги тратить, дома живешь свинья свиньей, никого не принимаешь, своих мужиков обдираешь, знай копишь да и только.
– Вы все изволите шутить, батюшка Кирила Петрович, – пробормотал с улыбкою Антон Пафнутьич, – а мы, ей-богу, разорились, – и Антон Пафнутьич стал заедать барскую шутку хозяина жирным куском кулебяки. Кирила Петрович оставил его и обратился к новому исправнику, в первый раз к нему в гости приехавшему и сидящему на другом конце стола подле учителя.
– А что, поймаете хоть вы Дубровского, господин исправник?
Исправник струсил, поклонился, улыбнулся, заикнулся и произнес наконец:
– Постараемся, ваше превосходительство.
– Гм, постараемся. Давно, давно стараются, а проку все-таки нет. Да правда, зачем и ловить его. Разбои Дубровского благодать для исправников: разъезды, следствия, подводы, а деньга в карман. Как такого благодетеля извести? Не правда ли, господин исправник?
– Сущая правда, ваше превосходительство, – отвечал совершенно смутившийся исправник.
Гости захохотали.
– Люблю молодца за искренность, – сказал Кирила Петрович, – а жаль покойного нашего исправника Тараса Алексеевича; кабы не сожгли его, так в околодке было бы тише. А что слышно про Дубровского? где его видели в последний раз?
– У меня, Кирила Петрович, – пропищал толстый дамский голос, – в прошлый вторник обедал он у меня…
Все взоры обратились на Анну Савишну Глобову, довольно простую вдову, всеми любимую за добрый и веселый нрав. Все с любопытством приготовились услышать ее рассказ.
– Надобно знать, что тому три недели послала я приказчика на почту с деньгами для моего Ванюши. Сына я не балую, да и не в состоянии баловать, хотя бы и хотела; однако сами изволите знать: офицеру гвардии нужно содержать себя приличным образом, и я с Ванюшей делюсь как могу своими доходишками. Вот и послала ему две тысячи рублей, хоть Дубровский не раз приходил мне в голову, да думаю: город близко, всего семь верст, авось бог пронесет. Смотрю: вечером мой приказчик возвращается, бледен, оборван и пеш – я так и ахнула. – «Что такое? что с тобою сделалось?» Он мне: «Матушка Анна Савишна, разбойники ограбили; самого чуть не убили, сам Дубровский был тут, хотел повесить меня, да сжалился, и отпустил, зато всего обобрал, отнял и лошадь и телегу». Я обмерла; царь мой небесный, что будет с моим Ванюшею? Делать нечего: написала я сыну письмо, рассказала все и послала ему свое благословение без гроша денег.
Прошла неделя, другая – вдруг въезжает ко мне на двор коляска. Какой-то генерал просит со мною увидеться: милости просим; входит ко мне человек лет тридцати пяти, смуглый, черноволосый, в усах, в бороде, сущий портрет Кульнева, рекомендуется мне как друг и сослуживец покойного мужа Ивана Андреевича; он-де ехал мимо и не мог не заехать к его вдове, зная, что я тут живу. Я угостила его чем бог послал, разговорились о том о сем, наконец и о Дубровском. Я рассказала ему свое горе. Генерал мой нахмурился. «Это странно, – сказал он, – я слыхал, что Дубровский нападает не на всякого, а на известных богачей, но и тут делится с ними, а не грабит дочиста, а в убийствах никто его не обвиняет; нет ли тут плутни, прикажите-ка позвать вашего приказчика». Пошли за приказчиком, он явился; только увидел генерала, он так и остолбенел. «Расскажи-ка мне, братец, каким образом Дубровский тебя ограбил и как он хотел тебя повесить». Приказчик мой задрожал и повалился генералу в ноги. «Батюшка, виноват – грех попутал – солгал». – «Коли так, – отвечал генерал, – так изволь же рассказать барыне, как все дело случилось, а я послушаю». Приказчик не мог опомниться. «Ну что же, – продолжал генерал, – рассказывай: где ты встретился с Дубровским?» – «У двух сосен, батюшка, у двух сосен». – «Что же сказал он тебе?» – «Он спросил у меня, чей ты, куда едешь и зачем?» – «Ну, а после?» – «А после потребовал он письмо и деньги». – «Ну». – «Я отдал ему письмо и деньги». – «А он?.. Ну, а он?» – «Батюшка, виноват». – «Ну, что ж он сделал?..» – «Он возвратил мне деньги и письмо да сказал: ступай себе с богом, отдай это на почту». – «Ну, а ты?» – «Батюшка, виноват». – «Я с тобою, голубчик, управлюсь, – сказал грозно генерал, – а вы, сударыня, прикажите обыскать сундук этого мошенника и отдайте его мне на руки, а я его проучу. Знайте, что Дубровский сам был гвардейским офицером, он не захочет обидеть товарища». Я догадывалась, кто был его превосходительство, нечего мне было с ним толковать. Кучера привязали приказчика к козлам коляски. Деньги нашли; генерал у меня отобедал, потом тотчас уехал и увез с собою приказчика. Приказчика моего нашли на другой день в лесу, привязанного к дубу и ободранного как липку.
Все слушали молча рассказ Анны Савишны, особенно барышни. Многие из них втайне ему доброжелательствовали, видя в нем героя романического, особенно Марья Кириловна, пылкая мечтательница, напитанная таинственными ужасами Радклиф.
– И ты, Анна Савишна, полагаешь, что у тебя был сам Дубровский, – спросил Кирила Петрович. – Очень же ты ошиблась. Не знаю, кто был у тебя в гостях, а только не Дубровский.
– Как, батюшка, не Дубровский, да кто же, как не он, выедет на дорогу и станет останавливать прохожих да их осматривать.
– Не знаю, а уж верно не Дубровский. Я помню его ребенком; не знаю, почернели ль у него волоса, а тогда был он кудрявый белокуренький мальчик, но знаю наверное, что Дубровский пятью годами старше моей Маши и что следственно ему не тридцать пять лет, а около двадцати трех.
– Точно так, ваше превосходительство, – провозгласил исправник, – у меня в кармане и приметы Владимира Дубровского. В них точно сказано, что ему от роду двадцать третий год.
– А! – сказал Кирила Петрович, – кстати: прочти-ка, а мы послушаем; не худо нам знать его приметы; авось в глаза попадется, так не вывернется.
Исправник вынул из кармана довольно замаранный лист бумаги, развернул его с важностию и стал читать нараспев.
«Приметы Владимира Дубровского, составленные по сказкам бывших его дворовых людей.
От роду 23 года, роста середнего, лицом чист, бороду бреет, глаза имеет карие, волосы русые, нос прямой. Приметы особые: таковых не оказалось».
– И только, – сказал Кирила Петрович.
– Только, – отвечал исправник, складывая бумагу.
– Поздравляю, господин исправник. Ай да бумага! по этим приметам не мудрено будет вам отыскать Дубровского. Да кто ж не среднего роста, у кого не русые волосы, не прямой нос да не карие глаза! Бьюсь об заклад, три часа сряду будешь говорить с самим Дубровским, а не догадаешься, с кем бог тебя свел. Нечего сказать, умные головушки приказные!
Исправник смиренно положил в карман свою бумагу и молча принялся за гуся с капустой. Между тем слуги успели уже несколько раз обойти гостей, наливая каждому его рюмку. Несколько бутылок горского и цимлянского громко были уже откупорены и приняты благосклонно под именем шампанского, лица начинали рдеть, разговоры становились звонче, несвязнее и веселее.
– Нет, – продолжал Кирила Петрович, – уж не видать нам такого исправника, каков был покойник Тарас Алексеевич! Этот был не промах, не разиня. Жаль, что сожгли молодца, а то бы от него не ушел ни один человек изо всей шайки. Он бы всех до единого переловил, да и сам Дубровский не вывернулся б и не откупился. Тарас Алексеевич деньги с него взять-то бы взял, да и самого не выпустил: таков был обычай у покойника. Делать нечего, видно, мне вступиться в это дело да пойти на разбойников с моими домашними. На первый случай отряжу человек двадцать, так они и очистят воровскую рощу; народ не трусливый, каждый в одиночку на медведя ходит, от разбойников не попятятся.
– Здоров ли ваш медведь, батюшка Кирила Петрович, – сказал Антон Пафнутьич, вспомня при сих словах о своем косматом знакомце и о некоторых шутках, коих и он был когда-то жертвою.
– Миша приказал долго жить, – отвечал Кирила Петрович. – Умер славною смертью, от руки неприятеля. Вон его победитель, – Кирила Петрович указывал на Дефоржа, – выменяй образ моего француза. Он отомстил за твою… с позволения сказать… Помнишь?
– Как не помнить, – сказал Антон Пафнутьич почесываясь, – очень помню. Так Миша умер. Жаль Миши, ей-богу жаль! какой был забавник! какой умница! эдакого медведя другого не сыщешь. Да зачем мусье убил его?
Кирила Петрович с великим удовольствием стал рассказывать подвиг своего француза, ибо имел счастливую способность тщеславиться всем, что только ни окружало его. Гости со вниманием слушали повесть о Мишиной смерти и с изумлением посматривали на Дефоржа, который, не подозревая, что разговор шел о его храбрости, спокойно сидел на своем месте и делал нравственные замечания резвому своему воспитаннику.
Обед, продолжавшийся около трех часов, кончился; хозяин положил салфетку на стол, все встали и пошли в гостиную, где ожидал их кофей, карты и продолжение попойки, столь славно начатой в столовой.
Произведение А. С. Пушкина «Дубровский» не только интересно своим авантюрным сюжетом, но и богато проблемными ситуациями, которые со временем станут вашими аргументами. Поэтому очень важно найти качественный краткий пересказ по главам, и в этом вам поможет команда «Литерагуру». Также мы предлагаем вам ознакомиться с анализом книги для успешной работы над отзывом и сочинениями.
Книга начинается с рассказа о жизни русского барина Кирилы Петровича Троекурова. Он был необразованным, избалованным и самолюбивым богачом, уважаемым местной знатью, которого она же и боялась. Не страшился его только сосед – старый друг, со времен военной службы, Андрей Гаврилович Дубровский. Троекуров уважал Дубровского. Оба быстро схоронили жен, и у обоих осталось по ребенку: сын Владимир у Андрея Гавриловича и дочь Маша у Кирилы Петровича.
Все было хорошо, но в один день все изменилось. К Троекурову съехалось множество гостей. Хозяин решил не в первый раз похвастать своей псарней и повел всех любоваться. Дубровский был хмур и на непонимание Троекурова ответил, что псы хозяина живут лучше, чем его слуги. Один из псарей обиделся на такое замечание и нахамил Андрею Гавриловичу. Дубровский уезжает. Наутро Троекуров получает письмо, где его друг просит отдать ему того холопа, что смел посмеяться над ним, для расправы. Кирила Петрович посчитал письмо большой дерзостью. Позже, объезжая свои владения, Андрей Гаврилович видит покровский мужиков, посмевших рубить его лес. Он ловит двоих и наказывает прутьями. Троекуров узнает и в ярости решает мстить. В это время приезжает к нему заседатель Шабашкин, с которым они решают, как отобрать деревню Кистеневку у Дубровского.
2 глава
Приехав в уездный суд, Дубровский пытается убедить всех в своей правоте, но так как все документы его давно сгорели, то правда остается за Троекуровым. Затем подкупленный свидетель Спицын выступает против Андрея Гавриловича.
Суд постановляет передать владения Дубровского Троекурову. Андрей Гаврилович впадает в беспамятство, его выводят. Уездный лекарь помогает несчастному, и когда тот приходит в память, его отвозят в уже почти не принадлежащее ему имение.
3 глава
Здоровье Дубровского все еще плохо. За ним ухаживает старуха Егоровна. Видя состояние барина, она просит кистеневского грамотея написать письмо Владимиру, чтобы рассказать о состоянии отца.
Сын жил и учился в Петербурге с ранних лет и сейчас служит в одном из гвардейских полков. Владимир любил отца, поэтому, как только он получил письмо, сразу же попросил об отпуске и через несколько дней уже был в дороге. Его встретил старый кучер Антон, который в разговоре уверяет, что все крестьяне верны своему барину. Доехав до дома, Владимир встретил ослабленного болезнью отца.
4 глава
Владимир хотел заняться делами, но отец не мог дать внятного объяснения о произошедшем ранее. Поэтому время апелляции проходит, и Кистеневка переходит Троекурову.
Старику становиться все хуже. Кирила Петрович не рад победе, его пожирает совесть. Наконец, решившись помириться со старым другом, Троекуров едет к Дубровскому. Больной, сидя у окна, завидел обидчика. С ним случается удар. Владимир приказывает прогнать нежданного гостя. Кирила Петрович в ярости уезжает. Сын сообщает, что отец скончался.
5 глава
Похороны закончились. Владимир скрывается в Кистеневской роще, пытаясь заглушить душевную боль, он шел, не разбирая дороги. Вернувшись к дому, Дубровский замечает, приехавших чиновников с заседателем Шабашкиным, которым нужно разобраться с передачей имения Троекурову.
Крестьяне бунтуют, но Владимир своей речью убеждает всех разойтись. Поручики просят о ночлеге, и Дубровский сухо позволяет.
6 глава
Не желая отдавать дом со своими детскими воспоминаниями, Владимир сговаривается с кузнецом-Архипом, который хотел убить приказных. Оставив в доме одних чиновников, барин велел крестьянам снести сена и соломы, чтобы поджечь дом.
Владимир не хотел смертей, но Архип запер все выходы, утаив от господина. Дубровский и несколько его людей скрылись в лесу. Приказные погибли в огне. При этом кузнец спасает кошку, застигнутую пламенем врасплох.
7 глава
На другой день о пожаре знали все. Возникало много разных версий. Во время следствия выяснилось, что поджег совершил кузнец – Архип, но и Владимира не обошло сильное подозрение.
Внезапно в округе появляются отважные разбойники, которые сеют ужас на жителей, грабя в основном богатых. Многие считали, что их предводителем был Дубровский, но были сомнения, ведь они не трогали владений Троекурова.
8 глава
Начинается рассказ о героине повести, Маше Троекуровой. Девушке семнадцать, она красива и любима отцом. Выросла Маша в уединении, читая французские романы и мечтая. У нее есть младший брат Саша, который был рожден от Троекурова и гувернантки-француженки.
Мальчик подрос, и Кирила Петрович нанял ему учителя. Им стал некий француз Дефорж. Доволен им Троекуров остался после того, как однажды решил посмеяться над ним. Он втолкнул его в комнату к медведю, но учитель не струсил, а достав пистолет, убил животное. Это произвело впечатление и на Марью Кириловну. С Машей Дефорж начинает заниматься музыкой, и она в него влюбляется.
9 глава
После храмового торжества к Троекурову начинают съезжаться гости на обед. Приехал к нему и лжесвидетель Антон Пафнутьич Спицын. Он рассказал хозяину дома, что боялся нападения Дубровского, который наверняка замыслил мстить ему за умершего отца.
Начинается обсуждения разбойников. Кто-то отзывается хорошо, а кто-то яро требует поимки. Исправник рассказал о списке с приметами Дубровского и зачитал их. Эти приметы подходили почти каждому, и Кирила Петрович приводит в пример Дефоржа. Позже он рассказывает о храбрости француза, победившего медведя, что изумило гостей.
10 глава
Троекуров не отпустил гостей, повелев остаться у него. Когда пришло время идти спать, Спицына все еще не покидали опасения. С недавних пор он начал возить с собой все деньги, спрятав их в кожаной сумке под одеждой.
Антон Пафнутьич решил обезопасить себя, попросившись переночевать с храбрым французом, который, в случае чего, сможет его защитить. Он и гувернер уснули. Чувство, будто его дергают за рубашку, разбудило Спицына. Открыв глаза, он видит «Дефоржа», который наведя на него пистолет, снимает заветную сумку. Приказав молчать, «француз» сообщает, что он Дубровский.
11 глава
В этой главе рассказывается, как Владимир познакомился с настоящим учителем Саши. Произошло это на станции, когда Дефорж собирался ехать к помещику Троекурову. Француз открылся, что на самом деле он пекарь, но этот помещик много платит, и он сделался учителем.
В Покровском француза никто не знал, поэтому Дубровский легко мог его сыграть. Владимир дал денег учителю за документы и обещание немедля уехать в Париж. Тот сразу соглашается. Так герой попал в дом врага, где его полюбили все домашние.
12 глава
В один день во время урока музыки с Машей Дефорж передает ей записку, в которой он зовет ее на вечернее свидание. Маша думает, что учитель признается ей в своих чувствах, но, придя на встречу, она узнает не только о заветной и взаимной любви, но и о том, что «Дефорж» — это Дубровский.
Владимир открылся ей, сказав, что она была той причиной, почему он не нападал на владения ее отца. Ради нее он его простил. Но Спицын уже рассказал об ограблении, и Дубровский не может остаться. После разговора Маша вернулась домой, где увидела отца и исправника. Им уже известно, что учитель — это Владимир.
13 глава
Проходит некоторое время. Возвращается старый князь Верейский в соседнее имение в Арбатове подле Троекуровских владений. Скучая в одиночестве, князь решает навесить соседа. В гостях он знакомится с Марьей Кирилловной, ее красота поражает его. Он начинает ухаживать за девушкой.
Троекуров был чрезвычайно доволен князем. Это богатый и солидный претендент на руку его дочери, и он решает поспособствовать их браку.
14 глава
Девушка получает письмо от Дубровского, но не успевает прочитать, так как ее зовет отец. В кабинете, где был и князь Верейский, Маша узнает, что тот сватается к ней.
Героиня начинает плакать, она не хочет замуж за старика. Отец прогоняет ее. В своей комнате она читает письмо, в котором Владимир зовет ее на свидание «на прежнем месте».
15 глава
Маша приходит в беседку, где ее встречает Дубровский. Владимир уже все знал и предлагал ей свое покровительство, но Маша попросила его подождать. Она хотела тронуть отца слезами и мольбой, чтобы он изменил решение.
На прощание Дубровский дает ей кольцо, которое, в случае опасности, она должна положить в дупло дуба, стоящего у беседки.
16 глава
Маша все откладывала свое заявление, боясь гнева отца. Все готовились к свадьбе. Она решает написать письмо князю. Прочитав письмо, Верейский считает нужным ускорить свадьбу и показывает письмо ее Троекурову.
Кирила Петрович приходит в бешенство и назначает свадьбу на послезавтра. Маша молила его не отдавать ее замуж за князя, но Троекуров не слушал. Тогда она заявляет, что воспользуется помощью Дубровского. Изумленный заявлением дочери, он запирает ее в комнате до дня венчания.
17 глава
Заточенная Маша не знала, как дать знак Дубровскому, но под окнами ее начал звать ее брат Саша, говоря, что сделает для нее все, что она попросит. Пленница дает ему кольцо и просит положить в заранее оговоренное место.
Саша выполняет поручение, но, собираясь возвращаться, он замечает рыжего мальчишку, который хочет забрать кольцо. Не зная, что рыжий от Дубровского, Саша начинает драку. Поднимается шум, и все открывается.
18 глава
Машу наряжают к свадьбе. Когда она была собрана, ее повезли в церковь. Обряд был совершен. Молодожены сели в карету и поехали к князю в Арбатово. На дороге их перехватывают разбойники.
Верейский ранит Дубровского в плечо. Владимир говорит любимой, что она свободна, но в ответ слышит, что он опоздал, и она обвенчана с князем. Разбойники отпускают карету и скрываются.
19 глава
Посреди дремучего леса находилось убежище разбойников. Раненый Дубровский отдыхает. Вдруг подают сигнал о приближении солдат. Начался бой. Враг ушел.
После Владимир собирает своих людей и объявляет о том, что им нужно разойтись. Окончив речь, он взял с собой одного и скрылся в неизвестном направлении. Были известия, что Дубровский позже уехал за границу, так и найдя себе места на родине.
Интересно? Сохрани у себя на стенке!
1833 год стал годом выхода в свет небольшой повести Пушкина «Дубровский», созданной автором на основе реального рассказа В. П. Нащокина. Произведение многие считают незаконченным романом, который отразил характерные черты помещичьей России. Ниже вы можете ознакомиться с описание главных героев повести и прочитать краткое содержание «Дубровский» по главам.
Главные герои
Владимир Дубровский - корнет, сын мелкого помещика, основной образ в повести.
Андрей Гаврилович Дубровский - помещик, имение которого пытается отобрать Троекуров.
Кирила Петрович Троекуров - помещик, обладающий неограниченными возможностями в своей округе.
Маша Троекурова - молодая девушка, дочь Кирила Петровича, возлюбленная Дубровского-младшего.
Другие персонажи
Шабашкин - заседатель.
Архип-кузнец - крепостной Дубровских.
Егоровна - служанка Дубровских.
Антон Пафнутьич Спицын - небогатый помещик, который свидетельствовал против Андрея Гавриловича Дубровского.
Князь Верейский - старик, ставший мужем Маши Троекуровой.
Глава 1.
Роман «Дубровский» Пушкина начинается с описания помещика Троекурова, подмявшего под себя всю местную знать. Живет, не признавая законов, никого не слушает, поступает, как ему нравится. Его соседом по имению был Дубровский Андрей Гаврилович, с которым они дружили с молодости, вместе проходили военную службу и не потеряли связи друг с другом. Как-то одновременно они стали вдовцами. У Дубровского остался сын Владимир, а Троекуров воспитывал дочь Машу.
На званом обеде между друзьями происходит ссора. Увидев псарню Троекурова, Андрей Гаврилович обвиняет того в том, что за собакам у него живется намного лучше, чем простым людям. В этот на такое замечание слуга Троекурова оскорбительно высказывается в адрес Дубровского и тот уезжает.
В Кистиневке он узнает, что троекуровские крепостные воруют его лес. Он приказывает выпороть мужиков и отнять у них лошадь. Разгневанный Троекуров начинает строить планы мести и задумывает отобрать у бывшего друга имение.
Глава 2.
В ходе судебных разбирательств Андрей Гаврилович не может доказать свое право на владение Кистенеевкой, так как документы у него сгорели давно. Наемный свидетель Антон Спицын подтверждает в суде незаконность владения, и суд принимает решение отдать Кистеневку Троекурову. При подписании документа Дубровскому становится плохо, и его отправляют домой.
Глава 3.
Получив письмо от старой няньки, Дубровский младший едет к отцу. Его встречает Антон, кучер отца, который убеждает молодого корнета в верности всех мужиков и их нежелания подчиниться Троекурову.
Глава 4.
Объяснить происходящее внятно, отец сыну не может по причине болезни. Проходит установленный судом аппеляционный срок и имение перестает быть собственностью Дубровских. Но Троекуров уже не рад содеянному. Его мучает совесть, и он едет к другу с намерением все исправить.
Увидев приехавшего Кирила Петровича, Дубровский отец начинает сильно нервничать и его парализует. Сын взбешен и выгоняет бывшего друга отца. Врач ничем не помог и барин умер.
Глава 5.
Как только прошли похороны Андрея Гавриловича Дубровского, в Кистеневке появились представители судебной комиссии, под руководством заседателя Шабашкина. Они собираются готовить бумаги, которые дадут право на имение Троекурову. Местные крестьяне отказываются выполнять волю суда. Назревает бунт. Владимир уговаривает собравшихся разойтись, и разрешает приехавшим переночевать в доме своих родителей.
Глава 6.
Ночью дом загорается и все, кто находится внутри, погибают. Кузнец специально заделывает все выходы, но никто и не стремится оказать им помощь.
Глава 7.
Начинается следствие. Кирила Петрович ведет активное разбирательство. Следователи выясняют, что дом пожег местный кузнец. Под подозрение попадает Владимир, но доказательств не нашли. В округе появляется шайка бандитов, которые грабят только богатых. Многие думают, что это сбежавшие крестьяне из имения Дубровского под руководством своего молодого барина.
Глава 8.
Сюжет рассказа «Дубровский» продолжает появление Маши. Автор рассказывает читателю о ее одиноком детстве, среди книг и мечтаний. Она выросла вместе со сводным братом Сашей, который был сыном Троекурова и гувернантки. Нельзя сказать, что они дружили, но мальчик относился к сестре с любовью и нежностью.
Троекуров стремится дать Саше достойное образование, для чего нанимает француза Дефоржа. Учитель учит музыке Машу и покоряет ее сердце. Сам Кирила Петрович учителем доволен. Немаловажную роль в этом сыграл случай: когда Троекуров решил посмеяться над французом и втолкнул его к медведю, тот не испугался и убил животное из пистолета.
Глава 9.
В усадьбе Троекурова проходит храмовый праздник. Собирается большое количество гостей. Они обсуждают разбойников и ведут разговоры на эту тему. Одни считают, что Владимир грабит не всех подряд, другие – осуждают и требуют поимки. Исправник замечает, что Дубровский будет обязательно пойман, так как уже известны его приметы. Читая их, Троекуров замечает, что они подходят, практически, каждому. Рассказывая собравшимся о храбрости учителя, он замечает, что с таким защитником он разбойников не боится.
Глава 10.
Один из гостей, Спицын, не перестает бояться и просит смелого учителя переночевать с ним вместе. Дефорж соглашается. Когда все уснули, учитель грабит Спицына, и угрожает ему расправой, если тот расскажет, кем на самом деле является француз.
Глава 11.
Небольшое отступление, краткое содержание которого рассказывает читателю, как произошло превращение Дубровского в Дефоржа. Владимир встретил француза по дороге в имение, на станции и предложил ему крупную сумму за все документы. Учитель согласился сразу. Таким образом, Дубровский попал к Троекурову, где сразу же завоевал любовь всех домашних.
Глава 12.
Владимир понимает, что должен исчезнуть и просит Машу о встрече, на котором рассказывает ей всю правду, говорит о любви к ней, сообщает о своем отъезде, так как не может больше находиться рядом. В этот же день, ближе к вечеру, в имение приезжает исправник и требует выдать учителя, так как есть сведения, что он и является Владимиром Дубровским. Троекуров велит найти учителя, но того нигде нет.
Глава 13.
Соседом Троекурова был пожилой князь по фамилии Верейский. Все лето он водит дружбу с Кирилом Петровичем, обращает внимание на Машу и начинает ухаживание, считая девушку подходящей кандидатурой на роль его жены.
Глава 14.
Прошло несколько недель ухаживаний. Верейский просит руки Маши и собирается жениться. Троекурова такой брак устраивает, и он дает согласие на брак дочери, приказывая той готовиться к свадьбе. В этот же момент Маша узнает о желании Дубровского встретиться с ней.
Глава 15.
При встрече она рассказывает Дубровскому о своем положении. Он уже это знает и предлагает Маше свою помощь. В ответ она предлагает подождать еще немного, думая, что сможет убедить отца не отдавать ее замуж за старого князя. Владимир вручает ей кольцо, которое при опасности она должна положить в дупло дерева.
Глава 16.
Маша пишет князю письмо, в котором просит не брать ее в жены. Но Верейский это письмо показывает Троекурову и тот принимает решение провести свадьбу быстрее, а саму Машу до этого времени запереть.
Глава 17.
Маша находится в полном отчаянии. Она отдает маленькому Саше кольцо, прося положить его в дупло. Мальчик выполняет поручение, но увидев рыжего мальчишку, который берет послание, затевает с ним драку. Он думает, что тот вор и пытается украсть кольцо сестры. Поднимается шум и все выясняется.
Глава 18.
Маша венчается с Верейским. По дороге из церкви, на карету нападают разбойники. Князь стреляет, попадая в Дубровского. Владимир предлагает Маше освобождение, но та отказывается. Ведь их уже обвенчали, и она дала клятву быть верной женой.
Глава 19.
Власти начинают войну с разбойниками, объявляют всех в розыск и вызывают на подмогу войска. Идет бой. Владимир понимает, что они проиграют. Он распускает своих товарищей, а сам исчезает в лесу. Больше его никто никогда не видел, хотя ходили слухи, что он остался жив и уехал заграницу.
На этом роман заканчивается. Краткий пересказ «Дубровского» включил в себя только основные события повести, для более полного понимания и знания всех деталей произведения прочтите полный вариант.
Тест по роману
После чтения краткого содержания повести Пушкина попробуйте пройти этот небольшой тест:
Рейтинг пересказа
Средняя оценка: 4.5 . Всего получено оценок: 13356.